= Это было для отвлечения внимания, верно? То Искажение над Атлантикой.

= Возможно.

= Если бы я тебя не предупредила —

= Ну нет, я же не ослеп, менеджер оэс меня вздернул. Но спасибо.

Теперь самое время, чтобы решительным движением обнять ее и поцеловать. Анжелика видит это в его глазах – как Адам крутит мысль в голове, наслаждается, развлекается с нею и насыщается, пока мысль не становится привлекательней самого поступка, возможность – реализации. Замойский улыбается под нос. Но это уже совсем другая улыбка, не тот насмешливо-презрительный изгиб губ, который Макферсон уже хорошо успела узнать. Видит ли он это в моих глазах? Анжелика протягивает руку, проводит пальцами по его лицу. Мысль кружит между ними, отражаясь в зрачках – туда и обратно, как пойманный в два зеркала лучик света.

Наклоняясь к Замойскому еще сильнее, Анжелика, однако, теряет равновесие – на самом-то деле Адама здесь нет, и ей не хватает точки опоры.

Она отступает на полшага, мысль гаснет.

Замойский быстро отряхивается. Окидывает Анжелику оценивающим взглядом.

= Переоденься. Сюзерен, не Сюзерен, Искажение, не Искажение – я должен придерживаться срока, оска Тутанхамон ждет. Буду перед замком.

И переадресовывается.

Направляясь в свои комнаты, Анжелика прикидывает, что, собственно, Замойский имел в виду. Они ведь не договаривались об официальном выступлении перед дуэлью или после нее; Анжелика – не его секундант. Сказать честно, у нее совершенно нет обязательств там присутствовать. Конечно, все готовы спорить, что она придет – она и сама намеревалась. К тому же, все случится под ее окнами. Но слова Адама прозвучали как полуофициальное приглашение. Была ли здесь связь с их недавним разговором на Гавайях? Он пытается дать ей что-то понять?.. На какое, собственно, будущее он играет: на то, что из рапорта Колодца или против него? Как должна сыграть я?..

Под окнами ее спальни, на белой скатерти вынесенного на газон стола и правда уже лежат дуэльные рапиры; рядом ждут официалы, в том числе двое мандаринов и четыре манифестации медикуса. Все смотрят в сторону библиотечного крыла.

Анжелика сбрасывает с себя испорченную одежду, быстро принимает душ. Поспешно вытершись, встает перед высоким зеркалом гардероба – пусть нагая, в OVR она видит себя в соответствующей избранному шаблону одежде: в широких штанах черного шелка, в черных сапогах на высоком каблуке, с черной бархоткой на шее и волосами, стянутыми в толстую косу, в длинном, темно-сером жакете с гербом Макферсонов на сердце.

Выбирая в шкафу очередные элементы этого комплекта, она вдруг замирает на полушаге. Словно ребенок. Словно ребенок, словно маленькая девочка, возбужденная первым свиданием, подросток какой-то. Стоит с сапогами в руках. Это ненормально. Ему хватило сделать жест, обронить невнятное суждение… Верно? Наверняка ненормально, Джудас должен был что-то изменить, во время синтеза или еще раньше, во время имплементации в пустышку. Веду себя, словно в наркотической голодовке – словно я зависима от этого человека, физическая близость необходима для выживания. Что будет, если Адам в конце концов отправиться на поиски Нулевой Вселенной? – отправлюсь ли я за ним и позволю ли переписать себя на френы высших физик? Не этого ли Джудас от меня ожидает? Но чувствую, что если Адам попросит меня… ну как же я смогу отказать? Я даже представить себе такого не смогу. Это не может быть нормальным.