– Достигнута?! Да ты просто глуп, мой умалишенный друг! Утрачена удивительная возможность изменить кое-какие обстоятельства в нашу пользу…

– Такие изменения опасны. Слишком опасны.

– Ты превратился в жалкого труса.

Кровь прилила к щекам фон Фирхофа. «Мы действительно стали трусами», – подумал он. «Мы больше не мстим за оскорбления, мы тратим силы на то, чтобы эти оскорбления стерпеть. Вера и Империя давят на мою душу – я вижу все, что происходит, я слышу, что он говорит, моя совесть протестует, но я считаю грехом бунт против государя Церена».

– Позвольте возразить государь.

– Да?

– А не слишком ли много значения придается гримуарам Адальберта? Он ушел за Грань и более не мешает вам ничуть, но я не заметил, чтобы состояние Империи улучшилось от этого… Видно, дело-то было не в гримуарах.

Гаген переварил намек и полное лицо церенского правителя медленно покраснело. Сначала налились кровью щеки, потом пошел розовыми пятнами лоб, покраснел кончик царственного носа.

– Ты смеешь?

– Ну что вы, государь! Конечно, не смею. Я ведь трус до мозга костей.

Красный как мак император поднял трость, почти коснулся ею виска советника.

«Как однообразны властолюбцы», – подумал раздосадованный Людвиг. «Все они постепенно склоняются к общей мысли – меня избить. Но если я и простил бедняге Клаусу полученные от него побои, то не собираюсь делать того же самого в отношении благоденствующего повелителя Церена».

– Государь не имеет права бить имперского барона, – поспешно добавил фон Фирхоф.

Гаген криво усмехнулся.

– Император не может бить барона-изменника, зато он может передать его палачу. Духовный глава Империи не казнит, зато может бить и вразумлять свое духовное чадо. В каком качестве ты предпочитаешь меня, своего государя, а, Людвиг?

Фон Фирхоф не ответил. «А ведь, пожалуй, ударит» – подумал он. «Свидетелей оскорбления нет, мой венценосный приятель уверен, что я промолчу и предпочту весьма позорные колотушки смерти. И это при том, что Святоша младше меня на шесть лет».

Гаген занес трость и резко опустил ее, Людвиг закрыл глаза, конец трости императора задел волосы на виске советника – не поймешь, то ли слабый удар, то ли неосторожное касание.

Фон Фирхоф открыл глаза:

– Вы уж или бейте меня как следует, государь, или, как сделали однажды, обратитесь к профессиональным палачам.

– Проклятье на твое непокорство, нечестивый маг!