— Да уж, любезный Тигр, — подтвердил ласковый голос, — теперь вам придется с нами подружиться — либо умереть.

Эрик стремительно обернулся, хватаясь за мечи, и оцепенел. Перед закрытой дверью в прежней позе восседал подстреленный загорец, только выглядел он теперь на удивление бодрым, будто и не спал вовсе.

— Что за черт!.. — выдохнул Тигр.

— Удивлены? — Седьмой выдернул из щеки иголку, заинтересованно оглядел. — А разве вас не предупреждали, что мы неуязвимы, даже бессмертны? — Он вдруг улыбнулся. — Или желаете удостовериться сами?

— Непременно, — сказал Эрик, поднимаясь. — Вы готовы?

— Все-таки не верите, — вздохнул Седьмой, укоризненно улыбаясь. — Собственно, почему?

— Но ведь вам еще не наскучила жизнь?

— Разумеется, нет, — удивился загорец. — С чего вдруг?

— Тогда откуда взялось ваше смакование смерти?

— Господи!.. — Седьмой рассмеялся. — Вы не понимаете? Ну да, мы любим смерть — только чужую.

— Эдакое уродство?

— Ну почему? Вы представьте: если умирающий враг заряжает вас силой — той самой, что сцепляла его душу с телом; если каждая смерть побежденного прибавляет вам мощи…

— Ну? — угрюмо спросил Тигр. — Что тогда?

— … то для вас не будет аромата сладостней, чем вонь его гниющего трупа.

— А вы не врете?

— Зачем?

— Зачем люди врут? Чтобы скрыть правду.

— Хотите, я поклянусь?

— Я ведь для вас чужак, верно? А с чужаком можно не церемониться, и законы чести — не для него. Если получится, его надо использовать, а на крайний случай он сгодится, чтобы впитать его последний выдох… — Эрик содрогнулся. — А ведь для вас даже Ю — чужачка!

— Вам это важно? — пробормотал Седьмой с застывшей улыбкой, будто у него что-то заело в программе. — При чем здесь Ю?