Их, таких сильных и могущественных настолько, что им даже не требуется видимая власть, что свело их сюда?

Тот же страх, что не дает душам в лагере ступить в черные воды Леты, что гонит прочь от черных мечей танатов, что заставляет этих, видящих насквозь, видящих «за тысячу миль», способных внушить собственную мысль другому, ничем, в общем-то, кроме этого странного свойства, не отличающемуся обитателю их Мира, — наделенному разумом в той же степени, что и они; их, передвигающих взглядом предметы и охраняющих президентов, — их заставил сорваться и примчаться сюда, чтобы предложить Перевозчику сделку (если согласится) или взятку (если возьмет), этот же изначальный и необъяснимый страх. Как ни унизителен он, как ни противен. Страх переселения. Потому что не будь его заложено в устройство Миров, чем бы регулировались они? Как держались бы сущности за свой Мир, как удалялись бы из него чужие, как отправлялись Ладьи и каким образом продолжалось бы движение душ от одного Мира к другому? Притча притч — о башне, о Вавилоне, о столпотворении. Потому что, когда все смешается, то рухнет равновесие, и — «Хаос придет безграничный, и темный, и вечный…»

Все так, Перевозчик. Все логично и стройно. Откуда же твои сомнения?

— Ваш Мир уже начал разрушаться, вы почувствовали это на себе. Ваши аномальные способности либо резко снизились, либо отключены вовсе. Это — самый тонкий, так сказать, уровень взаимодействия. С каждым новым «ударом» распад связей в Мире станет углубляться. Когда их ждать, новые, — я не знаю. Сколько их понадобится для полного распада вашего Мира, не знаю тоже. Один или два, а может быть, потребуется целый десяток — кто скажет?

Перевозчик усмехнулся, как часто у него это бывало, по причине, известной одному ему.

— Увы, и это не самое худшее, не все. Гибель именно этого Мира отчего-то повлечет за собой разрушение всех остальных Миров, о бесконечности которых мне, может быть, известно лишь немногим больше вашего. Причины такой зависимости мне не открыты. Может, именно в этом Мире и именно в этот момент его существования предпринимается неоправданно много опрометчивых попыток воспользоваться силами, о могуществе которых вы уже догадались, а собственную неспособность удержать их признать упорно отказываетесь. И даже признавая, втайне от самих себя, стыдясь и прячась за гордыней, которую зовете величием духа человеческого, — и тогда не можете удержаться, чтобы не приоткрыть этот ящик Пандоры.

Силам, которые вырвутся оттуда, уже вырвались, безразлично, чем руководствовалась рука, отпирающая замок. Хотела она распахнуть настежь или приоткрыть малую щелочку. Освободить испепеляющий пламень или согреться у тонкого ручейка тепла, выпустив его для себя лично.