– Коляна Самурая тоже ты убил? – перебил игумена Кузьма.

– Какого Коляна?

– Темнушника, труп которого я нашел на лестнице.

– Его убила Грань. Мы с братом-целебником лишь хорошенько подпоили этого дурака и уговорили рискнуть. Перед этим, правда, пришлось пристыдить его за трусость и легковерие. Убедить в том, что все рассказы о непреодолимости Грани – бред. Каюсь, риск оказался неоправданным. Но отрицательный результат – тоже результат, не так ли?

– А Трифон Прозорливый? А все эти ересиархи, изгнанные из обители Света? Тоже твоя работа?

– Если хочешь получить вдосталь меда, надо сначала очистить улей от трутней.

– Много грехов на твоей душе, брат игумен, ох много! – покачал головой Кузьма. – И при этом ты еще надеешься стать новым Спасителем.

– Одно другому не мешает. Разве в Писании устами Иисуса Христа не сказано, что царство Божие от дней Иоанна Крестителя и доныне дается только силой? Понимаешь, только силой! То есть принуждением, борьбой, казнями. Убивать ради святого дела – не преступление, а великая добродетель. Смерть язычников и безбожников только укрепляет храм веры. Пророк Иеремия изрек однажды: «Проклят тот, кто удерживает меч Господень от крови». Брат Венедим, подтверди мою правоту.

Однако потрясенный Венедим не мог выдавить из себя ни слова, а только несколько раз тряхнул головой – не то выражал полное согласие, не то пытался избавиться от дьявольского наваждения.

Неодобрительно покосившись на него, игумен продолжал:

– Тебе известно житие князя Владимира Святого, того самого, который крестил Русь? До этого он повсеместно ставил идолов и поклонялся им, убивал братьев, насиловал пленниц, владел огромным гаремом, пил горькую, нарушал все возможные договора и клятвы, но тем не менее был возведен в равноапостольский сан. Или взять Александра Невского, после смерти тоже причисленного к лику святых. Он так сдружился с семейством разорителя Руси Батыем, что стал его приемным сыном. Он собирал для татар дань, топил в крови все восстания, в войнах с братьями призывал себе на помощь полчища поганых иноверцев. Грехи эти хорошо известны потомкам, но они как бы не в счет. Великие ратные подвиги и ревностное отношение к вере заслонили их.

– Зачем ты все это говоришь? – поинтересовался Кузьма. – Хочешь оправдаться, перед тем как пустить мне пулю в лоб?

– Если ты еще жив, значит, для чего-то нужен мне. Ты и этот никчемный темнушник, – игумен кивнул на труп Юрка, – не одно и то же. Пусть твоя душа и зачерствела в неверии, Божье слово еще способно проникнуть в нее. А в наших нынешних условиях служение Богу, служение церкви равносильно служению мне. И не надо кривиться… Теперь поговорим о конкретных делах. Сам понимаешь, что сейчас выходить на поверхность мне нет никакого резона. Вернуться назад не позволят. – Не выпуская Кузьму из поля зрения, игумен глянул на химер, висевших у него буквально над головой. – Вперед мы пошлем одного только брата Венедима. Пусть при помощи местных жителей заготовит для нас воду и провизию. Будем надеяться, что на неодушевленные предметы сторожа не реагируют. Запасшись провиантом, мы отправимся восвояси. Понесем братьям по вере благую весть об обретении царства Божьего.