За границей же освещаемого ею круга властвовала непроглядная ночь.

Едва обретя способность различать предметы в окружающей его почти кромешной тьме, Мони разглядел почти напротив своего лица напряжённые физиономии тех, в которых он уже угадывал знакомые черты:

— Хубер, Чик… — он слабо улыбнулся им, как заботливым родным, склонившимся над постелью больного школьника.

Каково же было его разочарование, когда вместо ответного счастливого зубоскальства на него грубо и нетерпеливо прикрикнули:

— Твою мать, Рене! Если б не Чик, я не стал бы тут тебя нянчить! Придушил бы — и дело с концом….

Ворчливый тон Ковбоя вмиг развеял грёзы тонкорунного Мони, и он обеспокоенно привстал на колени:

— Я что, был в отключке, парни? И как долго?

— Так почитай, ночь давно уже. Едва ли не сутки провалялся. — Даже вечно беспечный Чик выглядел сейчас усталым и… несколько похудевшим, что ли? — Думали, умер уже! Или в коме.

— Ты чего, как девка, в обморок-то брякнулся, а? — В отличие от более дипломатичного Нортона, Джи абсолютно не считал нужным разводить тут слюни по поводу излишней впечатлительности друга. Которого, не скрываясь, считал неженкой и слабаком.

Рене округлил глаза. Теперь он вспомнил.

— Я… я обезьяну там увидел! Огромную морду, странную такую обезьяну… И она говорила. Представляешь, Чик, — говорящая обезьяна?! — Мони потряс руками перед лицом, разводя их в стороны примерно на размер львиной хари, словно этим жестом надеялся заменить недостаток лексикона в данный момент. — От такая, во! Странная такая тварь, как будто…, как будто не местная она, вот!

Тут он вспомнил и те непонятные буквы:

— Джи, это что же, обезьяний язык был? — Казалось, ему самому не верится в то, что такое вообще возможно.

— Скорее, да, чем нет, мой друг. И если ты сейчас не подымешь с песка своей задницы, и если за нами не прилетят, как грозился некто рекомый Нортон, то ты тоже скоро заговоришь на нём. Бегло. — Даже в темноте было видно, как раздражён и озадачен Ковбой.

— Как так заговорю? — Француз непонимающе уставился на друзей. — Ради чего мне говорить с ними, да ещё на их языке?

Неожиданная мысль повергла его в глубокий шок:

— Чик, ради всего святого, скажи, что это не те события, что в этом, ну…

Нортон досадливо поморщился, но все же счёл возможным «просветить» товарища:

— Нет, Рене, это не по сюжету «Планета обезьян», если ты про ту древнюю киношную белиберду. Тут… — он примолк, словно не зная решая, переживёт ли с ужасом смотрящий на него хлюпик неприятную во всех отношениях новость. И вывалить ли её ему на голову всю сразу или давать дозировано?