Иначе Гарперу ни за что не удалось бы вырваться! Видимо, передавший пищу и зеркало об этом знает. Так вот в чём дело…

Радости узника не было предела. Значит, шансы есть, и они очень высоки. С этими мыслями он кинулся назад, к своим приготовлениям. Вывернув лихорадочно и вырвав льняные карманы брюк, он напялил их себе на ноги вместо носков. Те, более эластичные и длинные, куда лучше подходили на роль «глушителей» его походки. Прикинув ещё кое-что, Питер отодрал внутренние узкие куски плотной материи с изнанки передней части жилета, и в несколько секунд обмотал ими себе запястья, создав что-то вроде напульсников. Как у боксёров или штангистов. Так увереннее чувствуют себя кисти, если им придётся выдерживать повышенные нагрузки. Нет, вступать в кулачные сражения с тонхами он отнюдь не собирался, не тот класс. А вот залезть куда-то, повиснуть на руках или ещё что… Вот как раз для таких дел они порой незаменимы. Предохраняют суставы от растяжений и пусть незначительно, но повышают мускульную силу рук в общем и крепость запястий в частности.

Наконец, последнее, что он сделал, это вынул из кармана жилета уложенное туда мясо и снял с него тряпку. Вздохнув, он решился и быстро съел кусок, поскольку отягощать себя даже лишними граммами ему не хотелось, да и сомнительно было, чтобы ему в пылу возможной погони удалось бы отобедать. Скорее, побегав тут без воды, он не сможет прожевать и кусочка. Управившись, таким вот образом, с едой, он свернул тряпицу и напялил её себе на голову наподобие банданы. Теперь пот не так будет заливать ему глаза, придись ему бывать в местах, где ещё жарче, чем здесь. Чёртовы теплолюбивые резусы устроили себе тут форменную баню, и Питер действительно с трудом удерживался от жгучего желания сорвать с себя изрядно взопревшую, и ставшей от этого некомфортной и обременительной, несвежую одежду.

Быстро обувшись, он встал на ноги. И едва не прыснул, взглянув на себя во взятое в руки зеркало. Видок ещё тот, надо сказать. Эдакий спецназовец со Шри-Ланки, крайне потрёпанный в боях за горящие чайные плантации.

Чумазый, как индус, заросший и неряшливый, с воспалёнными глазами, весь в какой-то чёрной саже, в рванье и в дикого вида обувке, Питер не мог смотреть без улыбки на своё отражение. Будь он в несколько другом месте, не сдержался бы, захохотал. Насколько позволяло освещение, он видел в отраженном мире мумию, собравшуюся немного повоевать или заглянуть на карнавал мощей в ночную ратушу.

Зайди вдруг сюда хоть кто-то из его прежнего его окружения, Питеру пришлось бы его удавить. Чтобы тот не разнёс потом сплетен о жуткого вида шефе, павшем так низко и потерявшим в плену, очевидно, последние мозги и самоуважение.