Он дунул, но встречный ветер оказался сильней – особенно такой, на горке, – бороться с ним было…
…и тридцать свечей, свои законные тридцать свечей он гасил уже совсем в другом месте.
«Витя, не уходи!»
«Борис… Я не могу…»
«Не уходи, Витя!»
«Я бы ушел. Но это, к сожалению…»
Мухин открыл глаза и увидел, как турникет влетает в пустоту. Рваная пленка всколыхнулась, теперь в ней отразились не только тусклые плафоны, но и весь портал. Дыры от пуль, разбросанные по углам, впервые перестали уменьшаться. Они замерли и вдруг неуловимо быстро разбежались по поверхности. Плоскость исчезла, как исчезает мыльный пузырь: она не лопнула, а просто перестала существовать.
В коридоре что-то пронзительно засвистело и, как мембрана, резко оборвалось. Свет в зале погас.
Мухин порылся в карманах и разыскал зажигалку. Огонек горел ровно, но стены находились слишком далеко, и Виктор видел только свою ладонь – словно кроме нее ничего и не было.
– Люда!.. Люда!!
– Да! Я здесь!
Где-то наверху вспыхнуло второе пятнышко.