Тень отступила на шаг, сбросила темное покрывало и превратилась в вождя клана Реа, чьи суровые и властные черты казались высеченными из слоновой кости. Даже белые шрамы на щеках выглядели повреждениями, нанесенными статуе, а не живой женщине. Акрас тяжело дышала.

— Эта женщина наполнила твою голову чушью, Арес, но я не дам осуществиться ее планам. Принеси мне снадобье, которое так хорошо действовало на других соли. Я хочу, чтобы предатель в свои последние мгновения видел, что стало с его наложницей.

— А заодно мы похитим ум калонги, чтобы он лениво прохлаждался, пока ты будешь мстить мертвецу? — хмыкнул Арес. — Снадобье не смогло даже толком повредить его соратнику-соли.

— Ты мог бы подумать об инквизиторах, прежде чем приводить эту женщину ко мне.

— Калонги уже почувствовал приближение наших воинов. У нас нет времени ждать, вождь клана, и нет причин здесь оставаться.

— Инквизиторы ничего не предпримут против нас, пока не будут уверены в великой истине, которую они ценят превыше всего. — Акрас спокойно добавила: — У нас достаточно времени, чтобы завершить осуществление наших планов.

— Я военный вождь и преданно служу тебе, — отозвался Арес, и вдруг бешенство вновь обуяло его, — но я верю Мирель больше, чем ты.

Акрас отпрянула от сына.

— Что произошло с тобой за эти несколько дней, Арес? — Когда тот промолчал, она заговорила вновь: — Ты становишься таким же непочтительным, как Роаке, но при этом туго соображаешь. Предатель-реа жив. Он прячется от нас, но знает, что мы преуспели в уничтожении его владений. Возможно, девчонка верит, что он явится спасти ее. — Горечь, скопившаяся за многие спаны, наполняла жестокие слова Акрас. Она устремила взгляд на Тори. — Я понимаю, почему ты пытаешься настроить моего сына против меня, и не питаю к тебе злобы, — сказала она, хотя отсутствие всякого тепла в ее голосе опровергало это заявление. — Но предатель ценит тебя, а ничто, принадлежащее ему, не должно остаться невредимым — ни ты, ни его дом, ни его слуги, ни его дети. — Ее тонкие губы сжались, когда он повторила: — Ни его дети.

Арес все еще не отпускал Тори.

— Мирель не менее ценна, чем релавид, — заявил он, словно обсуждая сравнительную стоимость товаров.

— Мы — воины-реа, — с гордостью произнесла Акрас, — а не торговцы плотью соли.

— Ты хорошо обучила меня, мать. Мы торгуем всем, что приносит прибыль. — В голосе Ареса слышалась почти такая же печаль, как и в голосе вождя клана.

— Я учила тебя стремиться к цели, — возразила Акрас. Теперь ее голос смягчился, став почти умоляющим. — Наша месть близка к завершению, Арес. Наша честь почти восстановлена, и мы не запятнаем ее снова. Не теряй же доверие ко мне, когда мы в двух шагах от того, чего стремились достичь.