Эта гидра возникла вдруг. Просто появилась и заявила о себе и своих претензиях. По эту сторону Пелены она обещала свободы и предлагала разрушить все до основания. А в реальности этот союз четырех, проникший во многие магические кланы и объединения, требовал права на источники Москвы и Петрограда, мотивируя это тем, что орден ведет род от боярина Кучко, у которого эти источники были отобраны незаконно.

Юный Георгий не понимал, каким образом от одного человека, пусть даже очень сильного мага, могут происходить представители четырех сфер. Не понимал он и каким боком права на источники Москвы, отобранные у этого человека, перепрыгивают вдруг на источники другого города, которого в то время не существовало вовсе. А на месте тех источников булькало гнилое болото и летали кусачие комары. Но сила заявила о себе, всколыхнула шаткое равновесие по обе стороны Пелены и уверенно наложила лапу на источники. На этом можно было бы и остановиться, но вышло по-другому.

«Когда в товарищах согласья нет, на лад их дело не пойдет, и выйдет из него не дело, только мука»[10], – всплыло в памяти. Могучий орден, копивший силу столетиями и взорвавший страну, сам лопнул изнутри.

Возможно, находясь в тени, «серые», «коричневые», «оранжевые» и «зеленые» колдуны уживались как-то, работая на общую цель, но по достижении цели каждый «цвет» решил потянуть одеяло на себя.

Юный маг, наблюдая за крушением мира, тихо ненавидел четырехглавый союз. Но больше других его раздражали джинна во главе с магистром ордена. Называвший себя Львом был столь же дик, как одноименный хищник, кроме того, не отличался сдержанностью. Как ни странно, но именно этот буйнопомешанный магистр «Тетраграмматона» остался живым, несмотря на то, что к праотцам отправился даже Ленин.

Сперва члены ордена планомерно изводили друг друга, а потом нашлась сила, которая смогла уничтожить остатки их могущества. И эта сила сидела сейчас перед Маленковым.

Георгий Максимилианович боялся и не понимал слаш. Тем более не понимал представителя черной сферы, полезшего во власть. Это в принципе трудно было представить. Но Коба не выглядел сумасшедшим. И Маленков много лет назад увидел в нем ту силу, которая может прекратить безумие.

Он тряхнул головой, отгоняя воспоминания, и кивнул ожидающему ответа Сталину.

– Знаю. Они называли это Регистром.

– Верно мыслишь, Георгий.

Отец народов отложил трубку и посмотрел на Георгия Максимилиановича черными маслянистыми глазами. От этого взгляда по спине побежал неприятный холодок.

– Соблазна нет? – спросил вождь.