- Тебя не спрашивали. Давай, вали отсюда, - он отошёл, открывая проход.

      Я разозлился:

      - Бегу и спотыкаюсь! Ты что, не соображаешь: я сейчас как деревянный. Шутка ли столько времени тут проторчать.

      Подумав, решил сменить гнев на милость:

      - Кстати, Федя, а, сколько именно меня продержали?

      - Достаточно.

      Да уж, Федя, наш безопасник, многословностью никогда не отличался.

      - Может, поможешь? Мне самому до вечера не выбраться...

      - Твои проблемы, Лось.

      - Точно, мои, - согласился я. - Ладно, попробую. Встречай героев, страна.

      Ноги затекли, я с трудом выбрался из конуры гауптвахты, можно сказать на четвереньках выполз. Бр! Бетонный пол, на который я выпал, был холодным и мокрым. Чтобы не растерять тепло, в темпе оч-чень медленного вальса размял конечности и выпрямился во весь рост. Свобода, ёшкин кот!

      И сразу в голове винтики со шпунтиками заработали. Быстро что-то меня выпустили, суетливо... Боюсь, неспроста. Кому-то я понадобился. Интересно, кому и зачем? Обострённое чутьё подсказывало, что ответы на эти вопросы будут дурно попахивать.

      - Ты меня как - официально освобождаешь или в порыве самодеятельности?

      - Полковник приказал. Будь моя воля, я бы тебя просто пристрелил или здесь гнить оставил. Меньше возни с тобой.

      Если Полковник задёргался, жди беды. Ни к чему хорошему его телодвижения не приводят. Я уже испытал это на собственной шкуре, а она у меня одна-одинёшенька.

      - За что ты меня так не любишь, Федя? - спросил я.

      Ну, просто, чтобы спросить.

      - С какой стати мне тебя любить, Лось?! Ты что, девка какая?! - удивился мой освободитель.

      - Верно, не девка, - я проверил суставы на гибкость. - Но это ничего не значит. Разве не слышал, что отец Варфоломей глаголет: только любовь к ближнему делает нас настоящими людьми.

      - Заткнись, Лось, не на проповеди. Мне и без попа тошно.