– Эйни… такой красивый.

Он до подбородка укрыл Альгирдаса одеялом, поцеловал холодные губы и почти беззвучно, как будто боялся нарушить этот мертвый сон, шепнул:

– Сердце мое, птаха, как же я люблю тебя!

Малая толика нежности и заботы. Так же ненужных Пауку, как сон и еда. И так же необходимых.

В первый раз, когда он вот так заснул – месяц назад, и вряд ли ту ночь получится забыть, – Орнольф устроил ему постель в самом темном углу их спальни. Он еще помнил тысячелетней давности путешествие в Ниэв Эйд, в компании свежеиспеченного упыря. Да-а уж! Главное, что Орнольф вынес из того похода, это необходимость держать спящего Хельга подальше от света. Тот к тому времени еще не научился сам отыскивать подходящие убежища… он вообще никогда этому не учился, спасибо Сину и Гвинн Брэйрэ, зато Орнольф науку освоил.

И сделал все по науке.

Совершенно не подумав о том, что Хельг давно разучился спать. Что состояние между сном и пробуждением, потеря памяти, дезориентация, такие привычные для людей, что они чаще всего просто ничего не замечают, для Паука станут неприятным открытием.

Когда через три часа тот проснулся… ох… безмолвный вопль ужаса разнесся, как показалось Орнольфу, на сотни километров. Люди в новом мире снов не видели, та же беда, что и с медитациями – сознанию некуда уходить, оно и не уходит, но на Хельга это правило, конечно же, не распространялось. Он едва не сбежал. Орнольф успел поймать его, уже почти невидимого, и сам уцелел, наверное, только потому, что Хельг на грани пробуждения оказался в самых жутких своих кошмарах.

В каких, догадаться было нетрудно. Во взгляде, брошенном на Орнольфа, ярость мешалась с отвращением. Хельг хотел убивать. Боги, он мечтал об убийстве, но даже сходя с ума от ненависти, помнил, что убивать нельзя. Это Дигр вколотил в него накрепко. Навсегда. И той ночью это спасло жизнь Орнольфу. Кое-что, оказывается, за тысячелетие не изменилось, и на своего проклятого братца Молот Данов походил по-прежнему.

Опыт он учел. И с той поры они с Хельгом спали вместе. А поскольку они и раньше запросто могли бы претендовать на звание «лучшей пары тысячелетия», теперь у них в этой номинации, пожалуй, не осталось конкурентов.

…Уже глубокой ночью, сквозь сон, Орнольф почувствовал, что Хельг проснулся. Он успел пожалеть о том, что сейчас останется один, когда Альгирдас – гибкий, тонкий, ледяной, – вдруг скользнул к нему в объятия. Прижался так, словно хотел врасти плотью в плоть, душой в душу. Орнольф задохнулся от благоухания разметавшихся по подушке волос, от сводящей с ума нежности гладкой кожи. И смог лишь тихо застонать сквозь зубы, когда чуткие ладони заскользили по его телу, когда холодные губы обожгли поцелуями лицо.