Оглянулся. Прищурился. Стер влагу со щек. Стоят чиновники и депутаты, нетерпеливо топчутся с цветами в руках. Им коньяка хочется. У них палатка стоит — сервелатик, водочка «Финляндия», коньячок «Реми Мартен»…

Зацепились взглядом с каким-то замом. Он быстренько отвернул свою красную рожу. Бляха муха, это ведь штамп — толстый полупьяный потеющий чиновник. Хорошо, что я лопатку в рюкзаке оставил…

Выпьем за тех, кто командовал ротами, Кто умирал на снегу, Кто в Ленинград пробивался болотами, Горло ломая врагу.

Песню прервал залп салюта. Красиво. Празднично. Музыка красивая. Млять…

Идем к столикам. Власти расщедрились на 100 грамм наркомовских. Подхожу три раза. Водка не цепляет. Правда, тряска проходит.

Чиновники пьют в торговой синей палатке. Рядом биотуалет. Рядом с могилой. Мужики лежат, а души их уходят на восток. Я не вижу, но чувствую. Меня отпускает. Меня отпускают.

До свидания, мужики!

Мы идем с кладбища в Синявино в Кировск. Девятнадцать километров. Пешком. У властей нет денег на автобусы…

2. ПОИСКОВЫЙ СИНДРОМ

Давно известный психологам и психиатрам послевоенный синдром. Возвращается боец с войны.

И начинает пить.

Потому что никому не может объяснить — что это, когда собираешь куски друга в ведро.

Потому что ты жив — а он нет.

И ты не можешь смотреть в глаза людям, ты изо всех сил хочешь вернуться туда — в смерть, в ненависть, в страх.

В жизнь.

Потому что тут — слабое подобие жизни. Тени вокруг. Ненастоящие тени. Полупрозрачные персонажи…

И та ночная девочка под рукой, отчаянно пытающаяся вернуть тебя в «реальный» мир, — тоже тень.

Ты навсегда остался там.