Вечер они провели в темном и грязном бараке, продуваемом сквозняками и наполненном отвратительными миазмами. Они ели раздавленный пирог и пили горячий чай из маленького термоса. Яр все повторял, что этот день рождения он запомнит навсегда. Лера смеялась, прижимаясь к нему. Они смотрели, как в крохотных окнах меркнет свет, вслух гадали, когда же, наконец, за ними придут, решив уже про себя, что ночь им придется провести здесь, втроем.

Угр расположился в четырех шагах от них — это они попросили его немного отодвинуться, не признаваясь в том, что их смущает его запах. За считанные часы совместного заточения между Яром и космачом установилось некоторое взаимопонимание, которого они не могли добиться за все прошедшие дни. Но с еще большей легкостью и удовольствием космач общался с Лерой. Понять великана порой было непросто, зато он, казалось, понимал все. Поглядев, как люди подбирают солому, Угр притащил им огромный набитый сеном тюфяк, лишь с одного угла запятнанный влажной плесенью. Он вытащил из гор мусора несколько досок и помог соорудить настил. Он собрал охапку дров, выбирая те, что посуше и покрепче, и свалил их перед Лерой. А когда его спросили, не желает ли он корочку пирога, людоед кивнул, облизнулся и протянул руку. Яр попросил его присесть — и Угр присел. Лера велела ему покрутиться на месте — великан исполнил и это. Но настоятельные просьбы подсадить Яра на сеновал Угр проигнорировал. Видимо, он понимал, что гости его сбегут, едва только им представится такая возможность.

Угр лишаться компании не хотел.

Когда стало совсем темно и холодно, Лера высекла огонь и развела небольшой костерок на ржавом железном листе, установленном на трех кирпичах. Угр, испуганно глядя на трепыхающийся жгучий цветок, отодвинулся в тень. Но вскоре вернулся, убедившись, что его приятели-люди умеют контролировать огонь, и потому преисполнившись к ним еще большего уважения.

— Неужели ты никому не сказала, что собираешься ко мне? — уныло спросил Яр, проволочным прутом собирая в кучу тлеющие головешки.

— Нет. — Она помотала головой. — Я только у Ларса термос попросила. Но он ничего не стал спрашивать, так что я ему ничего не сказала…

Ночью они почти не спали. Ворочались на тюфяке, мерзли, бережливо подкладывали в огонь обломки трухлявых досок, посматривали на мирно сопящего космача — тот дремал сидя, сложив длинные руки на груди и скрестив короткие ноги.

Время от времени великан просыпался, открывал глаза и смотрел на жмущуюся возле огня парочку. Они притихали, заметив его внимание. Он закрывал глаза и вновь задремывал, довольный, что эту ночь проводит не в одиночестве. Даже сквозь сон Угр слышал их голоса, но — что еще важней — он на расстоянии улавливал их странные сложные мысли и чувствовал их вполне внятные примитивные эмоции.