Но было страшно.

Рассудок говорил, что это все блажь, проделки уставшего разума, шутки нездорового восприятия, но какое-то древнее и только что пробудившееся чувство подсказывало, что не так все просто.

Даже Угр вел себя странно. Он чуял что-то недоброе и вертел головой, пытаясь разобраться, что именно его тревожит. Необычно плотная тишина? Шум? Запах?

Нет, что-то более тонкое.

Что-то близкое.

Приближающееся…

— Надо спать, — сказала Лера. — Ночь сегодня какая-то странная, не находите?

— Гарб, — негромко заметил Угр.

— Заснешь тут, — пробурчал Яр. — Желудок пустой, а в кишках будто петарды хлопают.

— Гарб, — повторил Угр.

— Сам ты гарб, — сказал Яр только лишь для того, чтобы что-то сказать.

Они горстями сгребли скопившуюся мелкую щепу, побросали ее в костер. Повеселевший огонь чуть приподнялся, ожег нависшую тьму, отогнал ее на шаг.

Сон не шел. Даже глаза закрывать не хотелось — чудилось, что стоит сомкнуть веки, как тут же на освещенный пятачок из глубокого мрака выступит страшное Нечто.

— Гарб, — сказал Угр и завозился.

— Вот заладил, — досадливо прохрипел Яр.

Космач приподнялся и замер, таращась в пространство. Яр посмотрел на него и вспомнил, что точно так несколько дней тому назад великан смотрел на поднимающуюся по лестнице Леру — хотя и не мог видеть ее сквозь крепкую перегородку.

— Ну что там? — спросил Яр, невольно тая дыхания. — Почуял что-то?

— Гонь, — сказал Угр, медленно переводя на него взгляд. Глаза у него были необычайно большие и совсем черные — дыры, а не глаза.

— Огонь? — переспросил Яр.

— Гарб гонь, — сказал великан. — Гонь гарб.