Чувства, эмоции ушли. Холодноватая смесь кислорода со стимулирующим внимание газом легко щипала горло, глаза, неотрывно следящие за беспомощно вращающимся креслом-катапультой с «котом», слезились от напряжения. Не было ненависти, не было ярости. Были отточенные, сухие мысли, решения; мозг работал как компьютер, точно слившись со «Стрелой», оставив за кормой, в пустоте все человеческое, все живое.

Он нажал на гашетку — и осьминог в голове в очередной раз…

…ужалил виски, глаза, позвоночник. Боль вернулась, несмотря на то, что я, не останавливаясь, бреду вверх и вверх.

Воспоминания ушли, вернув в красно-черный туннель, вернув в компанию зыбкой тени, неотступно следующей за мной.

«Ты убил его», — спокойная констатация факта. Бесстрастная констатация, но почему-то я уверен, что за этим равнодушием кроется неодобрение.

— Он враг! — хрипло бросаю через плечо, сплевываю на овальное дно туннеля. Я не собираюсь оправдываться, не собираюсь сожалеть. — Это не запрещается…

«Но не приветствуется», — тень безупречно-логична.

— Он враг. Он мертв. Больше он не убьет ни одного человека!

«А те, кто видел твой поступок, собьют катапультировавшегося человека. И оправдают себя так же. Или не собьют — и твои оправдания станут пустым шепотом ветра, гонящего пыль».

— Мне наплевать… — я шагаю, балансируя на чертовом дне туннеля. — Мне наплевать на то, что думают «коты».

«Возможно. И мы возвращаемся к вопросу, на котором остановились. Причина и следствие».