Осекшись на полуслове, омр приподнялся на локтях, уставился на мальчика с огромным изумлением. Тот, поправив выбившуюся прядь неровно обрезанных волос, поинтересовался:

– Ну и чего вытаращился? Ложись – ты мне мешаешь заниматься ушибами и ссадинами.

Ххот, довольно оскалившись, подчинился просьбе мальчика, при этом загадочным голосом сообщив:

– Если мы из этой передряги выберемся, надо будет поискать хорошего лекаря.

– Да, врач тебе точно не помешает.

– Да нет: я уши хочу себе обрезать и ослиные на их место пришить. Заслужил.

– Наконец-то сам понял, что дурак?

– Ага.

– Поздравляю.

– Спасибо. Это ж надо – ответ перед глазами всю дорогу был, а я его не замечал. Сумрак помог сейчас, и взгляд на профиль твой – знаменитый у тебя профиль, особенно в потемках: глаза ведь тяжело отвести при тусклом свете. Доводилось такой видать – в храмах у статуй и барельефов. Догадываешься небось, о чем я? И в голове у меня сразу все сошлось. Вообще все.

– Ты это о чем?

– Я знаю, кто ты.

– Уверен? – с иронией уточнил мальчик.

– Если хочешь – поклянусь святым навозом. Уж извини за грубость, – мы, омры, народ прямолинейный. А я к тому же еще и солдат.

– Мне и не такие клятвы слышать приходилось. Рад, что узнал меня?

– Не то слово – просто дико счастлив и при этом очень оторопел, что для меня необычно. Даже не знаю, как себя теперь вести с тобой.

– А я знаю: прекрати дергать головой! Я попытаюсь вернуть на место кусок кожи, что прикладом снесло, – он к волосам прилип. Ох и голова у тебя – другой бы травму черепа заработал!

– Кому скажи – не поверят…

– Ты о своей прочной голове?

– Нет, я о том, что никто не поверит, когда буду рассказывать, кто мне морду обрабатывал грязной тряпкой и водой из лужи.