- Вера! – выкрикнули женщины в один голос. – Вера несокрушима!

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ.

A SPIRITU DOMINATUS, Domine, libra nos.

От молний и бурь, Наш Император, избавь нас. От чумы, обмана, искушения и войны, Наш Император, избавь нас. От щупалец Кракена, Наш Император, избавь нас.

Две женщины прижались одна к другой, отведя взгляды от развернувшейся вокруг картины ада, каждая из них сжимала цепь серебряного розария. Тонкая нить бусин была простым символом, иконой личной преданности, меркнущей в лучах славы и великолепия великих церковных артефактов, но сейчас она была ничем иным, как маяком к вере сестры Верити, ничем иным, как символом верности сестры Мирии. Колдовской огонь ревел над ледяным каменным полом, и лазурные молнии окутывали их, но те все равно молились.

От богохульства Падших, Наш Император, избавь нас. От похоти демонов, Наш Император, избавь нас. От проклятия мутанта, Наш Император, Избавь нас.

Легенды гласили, что вера Адепта Сороритас была настолько крепка, что ни один псайкер ни мог сломить их преданности, что лишь самый ужасный из всех колдун мог осквернить их чистоту. Говорилось, что когда сестра переисполнена своей набожностью, в миг, когда она находится в состоянии целомудренной жертвенности духу Бога-Императора, щит веры, что ее окружал, был способен отвести от ее разума любые заблуждения и порочность. Лишь когда вера достигала своего предела прочности, Сороритас могла в полном смысле слова познать силу своей фанатичности.

Мирия стиснула серебряный розарий и прокричала слова молитвы, взывая к небесам:

- A morte perpetual.

Пробившись сквозь треск психического пламени, голос Верити завершил последнюю строку:

- Domine, libra nos.

Обжигающая убийственная жара спала так же внезапно, как и возникла, вновь сменившись пробивающим до костей морозом. Верити распахнула глаза и увидела стоящую перед ней Мирию, изо всех сил сжимающую ее розарий.