– Это второй храм во славу Аллаха. Первый – Мекка. Господин Мехраб думает, что быть в Кордове и не поклониться Меските – значит перестать быть мусульманином.

– Ну… вообще-то он правильно считает, – задумчиво проговорила Кэти, – даже короли сначала идут в храм, а потом – обедать.

– Да, но мы-то не короли! – взорвалась Лайла. Природный темперамент, наконец, возобладал над покорностью, воспитанной плетьми, вымоченными в уксусе. – Едва этот правоверный, храни его Аллах, шайтан и все дэвы, разуется на пороге, нас немедленно схватят альгвасилы. И уже вечером на Корродере будет костер. Сказать, кто будет там вместо дров, или сами догадаетесь?

– Ну-у, – протянула Кэти, – можно предположить. Но почему господину Мехрабу нужно обязательно снимать обувь, оборачиваться лицом к Востоку и расстилать свой коврик? Он ведь может помолиться в своем сердце.

– И почему помолиться в сердце нельзя где-нибудь подальше от Мескиты! – рыкнула Лайла, уперев руки в бока. – Он просто не понимает… Это Кордова, тут на каждом углу глаза и уши Гардуны, тут их гнездо! Знаешь, что такое Гардуна? Это люди, которые живут и дышат для того, чтобы убивать мавров и евреев по всей Испании. Они всегда рядом, но об этом догадаешься, только когда кинжал войдет тебе под ребра. Даже сейчас за нами могут наблюдать их глаза, – закончила Лайла, понизив голос до шепота.

«Ты даже не представляешь, насколько права», – подумала Кэти.

Пока дамы спорили, господин Мехраб делал то, что считал нужным. И вскоре перед глазами Кэти возникли разноцветные мраморные колонны. Они поддерживали ажурные своды великой мечети, похожей на яркую шкатулку, украшенную ракушками. Господин Мехраб остановил коня.

До гостиницы они добрались через несколько кварталов. Кэти уже привыкла смотреть в оба и мгновенно приметила знаки, которыми обменялись хозяин и ее любезная госпожа и будущая свекровь. Движение рук было почти неуловимым и очень быстрым: не зная, и не углядишь. Девушка сощурилась – сколько же вас!

Оставшись в одиночестве, она накинула на дверь крючок и торопливо развернула записку. Почерк был тем самым.

«Вечером, когда турки заснут, выходи. Доберешься до площади дель Потро. У фонтана будет ждать крытый портшез. Скажешь носильщикам: «Во имя Марии Кордовской», услышишь в ответ «Во славу святого Аполлинария». Садись в него, тебя доставят ко мне».

Подписи не было.

Кэти покрутила головой, отыскивая, куда бы спрятать записку. Комната была простой и без излишеств: кровать и кувшин для умывания. Пожав плечами, она сунула ее в свою туфельку.

Теперь нужно было дожить до вечера, а там… Почему-то Кэти была уверена, что назад она ни в коем случае не вернется и своих добрых хозяев больше не увидит.