Без Гийолы.

Он не сразу понял, что стряслось. Сначала ждал её возвращения – терпеливо, запрещая себе думать, заставляя себя надеяться… Потом осмотрел окрестности – вдруг она смогла вернуться, но промазала с точкой выхода? Обойдя ближайшие кучи мусора, Ясинь вернулся к знакомой луже.

Гийолы нигде не было. И не будет.

Она не вернётся.

Никогда.

Следовало признать: Гийола умерла. По-настоящему.

Однажды он уже был в такой ситуации – оказалось, что это ложь, в которую его заставили поверить. И теперь Ясинь ощущал внутри себя холодную немую пустоту, как будто крайний Слой перебрался ему в душу.

Всё уже было – и слёзы, и гнев, и тоска. Зачем повторять прежние фальшивые реакции, да и какой в них смысл?

Задрав лицо к серому небу Гьершазы, он прошептал, обращаясь к тому, кто единственный мог всё исправить:

– Если ты вернулся – сделай что-нибудь!

* * * 02:13 * * *

* * * 02:13 * * *

Лоцман и впрямь вернулся. В истинном облике, как и положено: ничего человеческого снаружи, и уж тем более – внутри.

Этим долгожданное возвращение и ограничилось: Лоцман завис в одном из Слоёв Ближнего Пояса. Ни ответа, ни привета – только мощное, как органный аккорд, всепроникающее «Я здесь».

Конечно, от такого соседства кое-кто забеспокоился. Первой не выдержала Уи – за ней числилось изнасилование Гьершазы и убийство ученицы, а такого не прощают. Один раз она уже потеряла тело, и, пусть Норон дал ей новое, Ныряльщица не собиралась расплачиваться бессмертием! Бросив выполнение Норонова приказа, она покинула околоземное пространство. Были места, куда Лоцман не захочет соваться.

Вторым встревожился Траквештрерия. В последнее время он регулярно испытывал не свойственные ему эмоции: горечь поражения, обиду, слабость, растерянность, гнев. Чувство приближающейся смерти было самым неприятным. И хотя Зазеркалье позволяло укрыться от сурового взора потенциального мстителя, Траквештрерия продолжал трястись.

Но Лоцман ни на кого не смотрел. И не нападал. Как будто забыл про Отвратней, Держителей и Обходчика! Висел себе в одном из дальних Слоёв и ничего не делал – огромный, как море, безмятежный, словно рассвет. Наверное, такими должны быть боги – всесильными и глухими к просьбам смертных.

Дед попробовал до него докричаться – безрезультатно. Как будто не Лоцмана держал в плену Норон! Как будто не Лоцман влез в человеческое тело ради Держителей! Как будто не было дней, когда он называл Обходчика «другом»!

Бесполезно! Именно тогда, когда он был особенно нужен, Лоцман решил соблюсти нейтралитет.

Или специально выжидал, чтобы помучить мучителей перед актом возмездия? Но какая ему радость? Он же не человек, чтобы размениваться на мелочи!..