– Майк… – Она быстро глянула мне в глаза и отвела взгляд. – Я попросила тебя побыть со мной. Мне было предсказано, что ты придёшь, понимаешь?.. – Она помедлила. – Видишь ли, я так плохо умею обсуждать отношения…

– Я тоже.

– Я знаю. Ну, в общем… Майк, ты же просто согласился, когда я тебя попросила быть со мной.

– Да. И не жалею.

– Но ведь это не…

– Не любовь, хочешь сказать?

– Да.

Я подумал.

– Наверное, ты права. Я согласился…

– Тебе будет плохо, если мы расстанемся?

Я подумал.

– Главное, чтобы тебе было хорошо.

– Я знала, что ты все правильно понимаешь, – с облегчением сказала Ени.

– Ну хорошо. – Я вздохнул. – Пусть будет, как будет. Ох ты… глянь-ка!

Коридор за "Миром Телемского Танца" расширялся, образовывая небольшой холл. В одном конце холла была стандартная студийная дверь, неотличимая от десятков тех дверей, что мы уже миновали в этих мрачных коридорах; ее украшала табличка с не очень понятной надписью "Неясно Видящие". Другой же конец был похож на вход в какую-то боевую рубку или командный центр: мощный, заглубленный в нишу стены стальной шлюз, две бронированные двери с пуленепробиваемыми окошками на уровне человеческого роста по сторонам шлюза, две видеокамеры наблюдения и, кажется, даже выходы вентиляционной системы в потолке какие-то усиленные.

Над шлюзом имела место стандартная табличка – такая же, как при входе в десятки других студий, черные буквы на светло-зеленом фоне. "Канал Отрешенных".

Я живо вспомнил темную студию в Радиодоме Космопорта, мертвенный синий свет вывески, прыщавого подростка с мокрым ртом, исполненный молитвенного восторга взгляд на неясную динноволосую фигуру за пультом.

– Телевидение сатанистов, – уверенно сказал я и глянул на шар, совершенно уверенный, что хрустальная капля залита страшным зеленым свечением.