Баран, как есть баран, с неудовольствием подумал Лекс. Подумал бы своей генеральской башкой — чем я, интересно, похож на собаку? Посмотрел бы на себя со стороны да послушал — гав да гав… а ведь церийский — такой мягкий язык.

Остальные церийцы, видя неподвижность робота, начали шевелиться… впрочем, те двое, что стояли возле Марсии, стволов от ее головы не отняли — что и говорить, молодцы, выучка чувствуется.

А вот пятеро штатских развили почти что бурную деятельность. Трое, в комбинезонах техников, понукаемые четвертым, который имел вид крайне важный — небось начальство, подумал Лекс, — начали, открыв рты и с опаской оглядываясь на робота, что-то там крутить и нажимать в своей аппаратуре.

Пятый же цериец, низенький, толстенький и лысенький (похож он был на Денни Де Вито в состоянии неестественной угрюмости), хмурил брови, потирал ладонью щеку и с некоторой озабоченностью, но без особого страха рассматривал лапифа. От его пристального взгляда Лексу внезапно стало не по себе.

Еще большей неожиданностью оказалось то, что сознание его стало уплывать куда-то в сторону, словно кто-то, уже давно пытавшийся перехватить управление и роботом, и самим Лексом, наконец-таки добился своего и с довольной ухмылкой положил руки на консоль управления… или с мерзкой гримасой ухватился за рычаги. Лекс почувствовал, что не может пошевелиться; точнее даже, он был не в состоянии сделать правильное движение — любое действие имело характер неверного и даже предательского: во всяком случае, наверняка чужого.

Странно: паники он не ощутил, хотя и сознавал, что уходят, убегают и улетают драгоценные секунды, обстановка меняется — и не в лучшую пользу, а противник сейчас перехватит инициативу, и совершенно неизвестно, чем закончится геройский поход лапифов — только по лишь его, Лекса, собственной вине. Предчувствие близкой катастрофы было очень ярким и страшно спокойным, но Лекс медлил, хотя силы собирать ему не приходилось.

— Говори, энеадская собака! — снова заорал букиларий, угрожающе взмахнув пистолетом. Щеки его затряслись.

— Помолчите, господин Онасандр, — громко произнес по-церийски низенький и лысенький. — Кажется, наш новый друг не совсем энеадец.

— А кто ж еще, господин посланник? — перевел на него свои выкаченные глаза аргироаспид. — Кто еще мог так нагло вломиться в…

— Имей Цезарь таких солдат, мы бы знали об этом, — перебил его толстяк, оказавшийся самым главным из местных церийцев. — Сдается мне, тут что-то другое. Эй, ты меня слышишь? — обратился он к Лексу.

Лекс все еще не мог пошевелиться — ну никак.