Дорога за мостом стала уже, но лучше. В центре города улица была мощеная. Интересно, почему здесь булыжник, а на космодроме нечто похожее на бетон? Или здесь дороги делали раньше, чем разработали ту технологию, по которой укатывалось взлетное поле?

Или сама технология была слишком затратна и использовать ее без крайней нужды не стали бы?

Он спросил об этом Гюнтера. Немец лишь пожал плечами.

— Не знаю. Я никогда не был на космодроме.

— И не интересно? — полюбопытствовал Погребняк.

— Зачем? У меня есть свое дело, своя жизнь. Я фермер. Зачем мне интересоваться космодромом?

Александр скривился в усмешке. Гюнтер был по-своему прав, по-своему скучен, по-своему понятен. Ничего нового.

— Сейчас направо. Вон там — налево и прямо до ворот.

Погребняк кивнул, вырулил согласно инструкциям и выкатился почти к самым воротам.

Замок напоминал здание Агентства. Нет, не стилем, не архитектурой — они были совершенно разными. Ощущением. Перед ним стоял гигант, устремляющийся в небо, давящий своим величием, намекающий на человеческую ничтожность любому, кто не допущен внутрь. Те, кто живет и работает внутри, должно быть, относятся к замку иначе. Они сопричастны, они часть его. Остальные чужие, приходящие на поклон.

Забавная иллюзия. Ведь это всего лишь камни, как всего лишь груды камней — десятки таких же махин на земле. Но прием верный. Эта иллюзия работает тысячелетиями, потому, должно быть, ее и используют с завидным постоянством.

Огромные залы, высокие потолки, купола и шпили, устремляющиеся в небо. Здесь величие, ты ничтожество. Букашка. Ничто.

— Остановите.

Погребняк выжал тормоз. Фургон дернулся и задрожал в такт работы мотора. Что-что, а автомобили здесь были шумными, медленными и неудобными. Впрочем, они хотя бы были.

Створка ворот отползла в сторону. К машине вальяжно вышел человек в форме, вооруженный штурмовой винтовкой. Александр оценил оружие: сродни тому, из которого по нему палили в джунглях у космодрома. Кинул взгляд на хозяина винтовки.

На плечах погоны. Судя по всему, младший офицер. При некоторой приземистости и коренастости выглядел охранник изящнее Гюнтера. В нем чувствовалась порода.

«Чушь, — одернул себя Александр. — Влияние расовых теорий. Наслушался, вот и мерещится черт знает что. Или не чушь?»

— Что там? — спросил офицер.

— Как обычно, — вяло отозвался фермер.

Охранник прошел к кузову и принялся лениво ворошить мешки.