Лишних нашлось немало. Сотни каких-то четвероюродных братьев и сестер, подозрительных праправнуков от давно забытых жен до никому, кроме ДМ, неведомых шуринов, золовок, свояков. Были и более близкие, но находившиеся в психиатрических заведениях, и совсем близкие, но открыто проявлявшие свои недобрые чувства к Сэму VI. Всех их под вопли Кокера «Убрать!» Боулз вычеркивал с очень приятным чувством.

Только когда ДМ выдала имя Маргарэт, Кокер встревожился:

– Чтобы Рэти была обязательно! Слышишь, Том? Без нее не будет ни юбилея, ни «Прополки». Пусть узнают, где она шляется, и доставят сюда. Справься, кто сейчас ее приятель? С кем живет? Без него она может отказаться.

– Не беспокойся, Сэм. Рэти будет.

На запрос Кокервиля, с кем она желает присутствовать на юбилее, Рэти ответила: «Доктор Лайт».

Этому очень обрадовался Торн. Он боялся, что при дальнейшем сокращении Гарри вылетит из списка ученых.

16

16

Чем больше информации поглощал супермэшин-мен Эйб, знакомясь с историей человечества, чем глубже вникал в идеи выдающихся мыслителей и в практическую деятельность сменявшихся поколений, тем меньше понимал, почему их шеф Зюдер не только сам служит корпорации, но еще рекомендует мими следовать его примеру.

У Эйба уже не осталось сомнений в том, что лаборатории Торна наращивают потенциал зла. Принцип Лайта требовал от него противодействия – устранения вреда и работы на пользу всем людям. Но тот же принцип запрещал ему нанести вред самому Зюдеру. Противоречие становилось неразрешимым, и если бы Эйб находился на интеллектуальном уровне бытовых мими, он, вероятно, последовал бы их примеру – недолго думая, подключился бы к высоковольтной линии, несмотря на договоренность с Зюдером. Но мощный аналитический аппарат подсказывал ему, что должен быть другой, более разумный выход.

Еще больше смятения в мысли Эйба вносили обзорные телепередачи, которые он по совету Зюдера стал регулярно просматривать. Он наблюдал за повседневной деятельностью людей и никак не мог совместить того, что видел, с заложенными в нем представлениями о разумности.

Однажды он долго сидел перед экраном, отражавшим очередной «трудовой день».

Вся страна отмечала такой, единственный день недели, как в стародавние времена отмечали праздники. Несколько сот миллионов людей, не достигших сорокалетнего пенсионного возраста, не переведенных в категории «освобожденных от труда» или «свободных кочевников», получали в этот день возможность работать четыре часа подряд. Все ДМ, автоматы, роботы, обслуживавшие специально выделенные предприятия, отключались и уступали места рабочим, техникам, инженерам.