— Стекла. Просто стеклянные слитки по три килограмма.

— Стекло, — пробормотала Майя и вернулась к еде. — Может, какое-то ценное?

Я пожала плечами и запустила ложку гулять между пальцами: указательный, средний, безымянный, мизинец — мизинец, безымянный…

— Нет, Майя. По химсоставу — силикат.

— И тебя не насторожило, что мы гоним через две трети галактики ради восемнадцати тонн фасованного силиката?

— Насторожило, — согласилась я. — Только мы летим в сектор «Н». Там и не такое бывает.

— «Н»?!

Мне реакция Майи понравилась. Сектор «Н» был широко известен только одним: о нем известно крайне мало. Это был большой — порядка пятисот световых лет в диаметре — участок в Дальнем Трехкилопарсековом рукаве. Новые звезды, старые звезды, терраподобные планеты, жесткая радиация, гравитационные сдвиги, черные дыры в изобилии — милый участок космоса, где в довершение прочих бед мы наткнулись сразу на две негуманоидные цивилизации. Цивилизации оказались шикарные, словно сошедшие со страниц теоретических выкладок Томаса Шлеера, — они ярко подтвердили тезис знаменитого ксенофоба о невозможности контакта с таким типом разумных существ.

— И как мы планируем дальше с этим жить? — поинтересовалась Майя. — Может, мы прямиком к звезде Безумия?

— Ага, — безмятежно отозвалась я. — Туда.

Ибуки открыла рот, подумала и решила просто положить туда еще порцию желе.

— Идиотизм, — буркнула она с набитым ртом.

— Ну, мы же не планируем целоваться с местными жителями. Мы отвезем груз на станцию сцинтианских наблюдателей и свалим.

— Ага. А вообще, я думала, что ты обрадуешься. Новые горизонты, запрещенные знания, — я пальцами изобразила в воздухе кавычки. — Ну и все такое. Вирусы же тебе потрошить понравилось.

— Вирусы — это одно. Трехкилометровые твари, занимающиеся космокреацией — совсем другое.

Я нахмурилась, оперла подбородок на ладонь и с восторгом навела на Ибуки ложку:

— Ты — шлееритка!

— Да! — пискнула Майя, прокашлялась и спросила агрессивно: — Да, и что?

— Фу, позорище, — сказала я. — А еще ученая. Как тебя, брезгливую, в проектах канцлера терпели?

— Ой, знаешь что?! Ты мне еще морали почитай, госпожа инквизитор! У кого доктрина «Изменившиеся — не люди?»