…После совещания маршал отвел меня в свой кабинет на первом этаже, усадил в удобное кресло и долго расхаживал из угла в угол, не начиная разговор. Я тоже молчал, понимая, что без причины старик не позвал бы меня. Наконец он уселся напротив, посмотрел мне в глаза и сказал:

– Владимир, того, о чем я хочу тебе рассказать, не знает никто. Раньше я не хотел открывать правду и тебе, но потом понял, что скрывать ее от тебя я не имею права. К тому же, если ты примешь мое предложение, твоя осведомленность не будет иметь ровно никакого значения.

Я понял, что маршалу непросто вести разговор, и даже не пытался как-то подтолкнуть его. Молчал и слушал. А он глубоко вздохнул, как перед прыжком в холодную воду, и произнес:

– Катерина – моя дочь, а ты – отец моего внука!

Мои глаза едва не выпали из глазниц. Это потом, сравнивая в памяти их лица, я искал и находил общие черты, объединявшие его с Катей и Антоном. Но тогда… тогда я был так ошеломлен, что некоторое время не понимал, о чем он говорил дальше.

– Это случилось в тысяча девятьсот двадцать четвертом году. – Голос маршала доносился до меня как сквозь слой ваты. – Я любил ее мать, и мы день ото дня ждали появления на свет нашей девочки. Но обстоятельства тогда сложились так, что я вынужден был скрываться и не мог обеспечить их безопасность. Не буду рассказывать, как мне удалось это сделать, но я смог забросить мать Катерины в две тысячи шестьдесят пятый год, снабдив ее необходимыми инструкциями. Кроме того, я просчитал вероятности и спланировал все так, чтобы моя дочь смогла занять подобающее ей место в Службе. Но вашей с Катей встречи я просчитать не смог, и она оказалась для меня полной неожиданностью. Зато у меня появился замечательный внук.

За одни эти слова я готов был полюбить старого маршала…

… – Володя, ты что?

Я помотал головой, не сразу поняв, что это Катя стоит передо мной.

– Сидишь с открытыми глазами и ничего не видишь! Что с тобой!

– Нет-нет, ничего страшного! – Я постарался успокоить ее. – Просто уснул с открытыми глазами. Наверное, вино так подействовало.

– Так ты еще и алкоголик! – шутливо возмутилась Катя. – С кем я связалась! Ладно, давай похмеляйся и пойдем купаться!

Она налила два стакана вина из стоявшей на столе бутылки, один протянула мне, а второй с видимым удовольствием выпила сама.

Целый час мы плавали и ныряли. Потом Кате надоело, и она поплыла к берегу. Я остался в море, перевернулся на спину и лежал на воде, раскинув руки и прищурив глаза. Вот он, рай, подумал я. Только я в нем лишний. Потому что мое пребывание в Эдеме больше похоже на исполнение последнего желания приговоренного к смертной казни. И тянуть его до последнего срока значило лишь продлевать мучение.