Они не ведали о том, что у них под ногами.

Начало этому было положено еще в двадцатом веке, в период освоения угольного бассейна, и с тех пор в провинции были запущены сотни шахт.

Шахтеры вгрызались в земные недра, углублялись в них более чем на километр. Наклонные и вертикальные стволы, лавы и штреки — под землей все было пронизано этими черными сотами. Ежегодно оттуда вывозили десятки миллионов тонн породы и сваливали на поверхности в терриконы. В черте города их было около полутора тысяч, этих темных курганов, — каждый размером с небольшой жилой район, высотой в десятки метров. Но в отличие от могильных холмов, терриконы не спали. Эти «химические реакторы» дымили, паровали под ливнями, тухли и возгорались… Иногда они даже взрывались.

Сероводород, сернистый газ, оксиды углерода и азота, цианиды и кислотные пары постоянно выделялись в атмосферу. Тяжелые металлы — свинец, никель, ртуть, мышьяк и хром также не оставались на месте. Как и токсины, они включались в природные геохимические циклы.

Огромные массы породных отвалов с непривычки могли поразить воображение — но угля извлекалось в несколько раз больше, чем породы. Изрядная его доля превращалась в кокс и сжигалась в металлургических печах. Домны и коксохимические заводы коптили столетиями, извергая отдельную грязь.

Водоемы превращались в жуткие болота, подземные источники становились отравленными, почвы накапливали в себе до сотни различных соединений и отчуждались… Младенцы получали рак еще в утробе — не говоря уж о переполненных онкологических клиниках, в которых умирали дети, взрослые и старики. Настоящих стариков было мало, редко кто доживал до шестидесяти — конечно же, если не было достаточно денег, чтобы заменять пораженные органы.

Все это было на поверхности.

Здесь, под землей, был другой город. Связанные меж собой бесчисленными лестницами, лифтовыми шахтами и сетями запутанных переходов, его помещения образовывали единое целое — немыслимый по своим масштабам комплекс, темную крепость, начинавшуюся в полутора километрах от поверхности и уровень за уровнем уходившую вглубь.

Я проходил по циклопическим площадям для парадов. Рифленые колонны возвышались надо мной, каждая из их граней была покрыта неизвестными символами. Монументальность тут была во всем — в огромных изваяниях, в необъятных куполах, в мостах и выступах над пропастями, в высоких галереях… Стилистика была мрачной и абсурдной.

Культ столетиями правил страной. Шахты открывались и закрывались — порой целыми объединениями, как в конце двадцатого века. Их обрушивали и затапливали водой… Ликвидация происходила на деле или всего лишь на словах? Про это знали только те, кого это касалось.