– Но…

– Иди. К своей. Женщине.

Командир сказал это так, словно вколачивал гвоздь в неподатливое дерево и произносил по слову на выдохе, при каждом ударе молотка.

И Алька пошел… Вернее, поплелся. Волочил ноги по улице, не поднимая голову, не глядя по сторонам… А ну как обнаружится на каком-нибудь заборе еще одно украшение в здешнем стиле?

Человек без имени проводил его взглядом. Потом повернулся к старику. Тот смотрел на человека укоризненно – только на него, не обращая внимания ни на уходящего Альку, ни на труп с развороченной головой, лежавший под ногами.

«Как же я теперь?» – спросил старик беззвучно.

«Сейчас я отпущу тебя», – так же беззвучно ответил человек.

Он сделал рукой быстрое движение, как будто рассекая невидимую нить, соединившую его со стариком. Стороннему наблюдателю могло бы показаться, что в руке стоявшего над мертвым телом человека сверкнуло при этом какое-то оружие, непонятно когда и как там появившееся… Но никто не наблюдал за этой сценой.

«Все… Теперь ты можешь уйти».

«Скажи, как… там?.. Как попы говорили? Кто сам себя, того в рай не пускают? Или… Страшно…»

«Иди. Ничего не бойся и не оглядывайся. Ни в коем случае не оглядывайся».

«Будь ты проклят, нелюдь!»

Старик, и до того полупрозрачный, становился все призрачнее. И проклятие его человек едва разобрал.

«Я проклят давно. Прощай».

Старик исчез. Осталась лишь груда мертвой плоти. Еще один труп на бесконечном, тянущемся в никуда пути…

Человек без имени никогда не стремился к умению повелевать душами мертвых. Не искал этой способности, даже не задумывался о ней… Все пришло само. Пришло, и подмяло, и потащило куда-то, и до сих пор не ясно – куда…

С пяти лет он рос в семье двух закоренелых атеистов. Потомственных старообрядцев, «сектантов», как называли их недружелюбно настроенные дальние соседи (ближних не было). И в то же время атеистов… Случается и так. «Религиозное мракобесие» из жителей Доньи выбили жестко и эффективно: кто не полег под пулями в бою и после боя, на краю расстрельной ямы, – отправились в лагеря и на спецпоселение; дети – в детдома, перековываться в строителей новой жизни. Перековались… Уже третье поколение не знало и не ведало, зачем их предки жили в странном месте, затерянном в верховьях Кулома, чего там ждали и к чему готовились.

Но приходит время – и все возвращается. Дети и внуки атеистов вернулись на землю фанатично веровавших прадедов… И встретились там кое с чем, что вдребезги разнесло их материалистические представления о мире, такие стройные и логичные. Мальчик Андрюша рос рядом с людьми, лихорадочно искавшими веру. Читать он научился по Откровению Иоанна и по Книге Гедеона – по рукописной «библии» куломских отшельников…