Артистка требовала от Ван Бурка, чтобы всплытие произошло ночью. И правильно делала, по моему мнению, – хоть изобретательное человечество придумало множество приборов и устройств, делающих ночную тьму не слишком надежной маскировкой, но остается еще человеческий фактор. А человек, так уж сложилось в ходе эволюции, дневное животное. И ночью это животное хочет спать, а не сторожить секретные объекты. Но эволюция диверсантов и спецназовцев развивалась параллельно и по иным законам – и в темноте нормальный спецназовец бодр и деятелен, как вампир в полнолуние, а днем отсыпается в гробу… в смысле, в своей казарме, или в своей палатке, или там, где его застиг рассвет или команда «отбой».

А если отбросить шутки, то мне просто очень хотелось посвятить очередную ночь не общению с непосредственной начальницей, а какому-нибудь более спокойному занятию. Штурму флоберга, например.

Но капитан «Брунгильды» пустил на дно и мои хотения, и требования Артистки. Одной торпедой.

– Ночь бывать ближняя октябрь третий, – заявил он на своем бесподобном английском. – Ждать мы?

Слова он выговаривал абсолютно правильно, но расставлял их во фразах в произвольном порядке, к тому же напрочь игнорировал глагольные формы, предпочитая пользоваться инфинитивами.

– Не ждать, – отрезала любимая начальница. – Сразу всплывать.

Зачем инфинитивами пользовалась она, не знаю. Дурные примеры заразительны.

Ван Бурк в той же манере добавил: в таком случае всплытие через три часа, готовьтесь.

Капитан не подвел, субмарина и в самом деле оказалась в расчетной точке спустя три часа. Но всплыла все же после некоторой паузы.

Мне не довелось увидеть небо и солнце после недельного заточения в чреве белого чудища. Мы с Али покинули подводный танкер до того, как он проломил ледяную корочку, затянувшую громадную прорубь. Покинули через шлюз, на довольно странном аппарате, именуемом «каракатица»…

Настоящая каракатица, обитающая в морях и океанах, плавает, выбрасывая воду на манер реактивной струи. Эта же не плавала – ползала по нижней плоскости льда, цепляясь за нее длинными и острыми металлическими шипами, в изобилии имевшимися на ободах двух здоровенных колес. Третье колесо, направляющее, было вынесено далеко назад и имело скромные размеры.

Прижимала «каракатицу» ко льду собственная положительная плавучесть – агрегат не уступал по размеру малолитражному мобилю, но при том отличался ничтожным весом: почти все детали из легкого пластика, со множеством внутренних пустот – заполненных каким-то вспененным материалом, очень легким.