– Нет-нет, это неприлично! Замужние женщины должны вести себя еще более скромно и целомудренно, чем незамужние. Здесь много девушек на выданье, нельзя подавать им дурной пример.

Она высвободилась окончательно, но кончиками пальцев оперлась о его руку и церемонно пошла рядом, гордо выпрямив спину и глядя прямо перед собой сияющими глазами.

Через час к замку подъехали граф Фридольфссон со своими спутниками, а с ними на быстрой тонконогой лошадке огненного цвета гордо восседает по-мужски Ортруда, и никого это, как обратил внимание Лоенгрин, не смущает и не тревожит, в то время если бы так попыталась сесть, к примеру, Эльза или одна из ее девушек, это вызвало бы смех и нарекания, упреки в нарушении женской скромности, девичьей стыдливости, даже в распущенности.

Ортруда соскочила на землю сама, не дожидаясь, когда рыцари подбегут и подставят колени, она выглядит такой же властной и уверенной, как и мужчины-рыцари, и такой же самостоятельной.

Лоенгрин наблюдал с балкона, не мешало бы встретить лично, мелькнула мысль, рыцарь должен быть галантным, однако его вежливость и предупредительность, похоже, начинают использовать не совсем честно, так что пусть, он тут весьма занят…

За спиной послышались тяжелые шаги, он узнал по походке сэра Перигейла и подумал с облегчением, что не пришлось врать даже перед собой, у Перигейла что-то важное, можно прочесть по шагам.

– Ваша светлость?

Он обернулся, Перигейл выглядит несколько смущенным, что еще больше настораживает, отводит взгляд в сторону, елозит им по полу, словно не желает видеть, как светлый облик господина омрачится, но лояльность к сюзерену пересилила, он сказал с неловкостью:

– Ваша светлость, вам пора наведаться в земли графа Тельрамунда.

Лоенгрин насторожился.

– Что случилось?

Перигейл сказал с еще большей неловкостью:

– Там неладно. Очень неладно.

Лоенгрин произнес с неохотой:

– Мы не можем вмешиваться в суверенные дела графства. В наших правах, если граф Тельрамунд как-то недостойно себя ведет, не принимать его в высшем обществе. Ни один порядочный рыцарь не подаст ему руки, и ни один дом не откроет ему двери…

Перигейл прервал:

– Нет-нет! Я не об этом.

– А в чем тогда дело?

– Вам нужно съездить лично, – повторил Перигейл настойчиво. – Дело как раз церковное… ну, во всяком случае… так оно выглядит, а вам как паладину оно ближе.

Лоенгрин замер, недоброе предчувствие кольнуло грудь.