– Почему?

– Это… нехорошо…

– Но я хочу быть с вами, мой лорд, – жарко шепнула Ортруда, – мой господин. Хочу чувствовать ваши грубые сильные руки на моем теле… Хочу, чтобы вы распластали меня на земле, чтобы схватили за грудь, сорвали с меня платье и взяли, как победитель, что врывается в захваченный штурмом город!

Лоенгрин прошептал сипло:

– Я не груб…

– Мужчины все грубы, – возразила она страстным шепотом, – это у вас в крови, а у нас в крови – покоряться сильному. Вы сильный, господин моих тела и души, вы самый сильный! Как молодых коров ведут к самому сильному быку, так и мы стремимся к победителю… чтобы и дети наши были сильными и… победителями. Я хочу вас, мой господин!

– Ортруда…

– Лоенгрин, войди в меня и ороси мое лоно своим семенем! Я хочу, чтобы спустя годы весь мир восторгался моими детьми!

Он сказал все так же сипло, чувствуя, что сражается из последних сил:

– Я верю, что вы действуете не по наущению своего законного супруга Тельрамунда. Но все равно я не могу…

– Почему?

– Я верен Эльзе.

Она вскрикнула в великом изумлении:

– Верен? Мужчина верен?

– Да, – ответил он, чувствуя, что уже проиграл битву, – все-таки верен.

Она рассмеялась тихо и загадочно.

– Мой господин, вы говорите не то, что думаете. И не то, что говорит ваша такая живая плоть. Я вижу, как в вас уже проснулась, пробудилась и клокочет яростная животная страсть… Так выпустите ее! Схватите меня, терзайте меня. Я с наслаждением отдамся вашей грубой мужской власти, вашей животной похоти. Делайте со мной все, что изволите и вздумаете! Я настоящая женщина, буду радоваться вторжению вашей грубости и мощи, ибо она прорастет и взлелеется в моих детях…

Кровь победно стучала молотами ему в виски и горячими волнами захлестывала сердце. Лицо Ортруды все приближалось, глаза совсем огромные, темные, как лесные озера в безлунную ночь, от нее веет чем-то волшебным, из-за чего стальная воля истаивает, как роса под лучами жаркого солнца…

Он ощутил жар на своих губах, это Ортруда прикоснулась к ним лишь чуть-чуть, но в следующе мгновение она впилась таким знойным поцелуем, что его воля и стойкость моментально исчезли.

Он чувствовал, как ее жадные пальцы расстегивают ему камзол, сам ощутил под своими пальцами ее горячую плоть, уже без одежды, и в это время издали донесся приближающийся конский топот.