– Надеюсь, мой господин, – произнесла Ортруда со значением в голосе, – в следующий раз, когда мы будем иметь честь принимать вас в своем замке, никто из ваших людей не заболеет.

– Это и моя мечта, леди Ортруда, – заверил Лоенгрин. – Я всегда желал бы, чтобы никто на свете не болел.

Он поклонился еще раз, повернулся к коню, однако Ортруда удержала его за рукав, потянула к себе. Лоенгрин не успел опомниться, как она обняла его и жарко поцеловала в губы.

– Возвращайтесь, рыцарь Лебедя, – произнесла она низким зовущим голосом. – Здесь вам не будет так уж… неуютно.

Лоенгрин поспешно вскочил в седло. Нил еще торопливее ухватил его коня за повод и потащил за собой. Рыцари переглядывались, у кого-то появились понимающие улыбки, а когда выехали за ворота, сэр Диттер вздохнул с великим облегчением:

– Фу-у-ух… А я уж всю ночь думал, что вас в самом деле намеревались убить тайком…

А сэр Шатерхэнд пробормотал громко:

– Может быть, вы поторопились с решением, сэр Лоенгрин?

– Каким?

– Ну… гм… может быть, стоило остаться в выделенных вам покоях?

Сэр Харальд завидующе вздохнул.

– Наш благородный лорд… гм… благороден. И верен. А мы все… гореть нам в аду! Правда, в той части ада, где не жарко, все-таки это не грех, а так, пустячок, за него больно бить не будут, такое даже черти понимают…

Они хохотали, посмеивались, перешучивались, а Лоенгрин пришпорил коня и оторвался в голову отряда, чтобы не слушать непристойные намеки и предположения.

Лес впереди изломан резкими подъемами, очень часто дорога проходит под нависающим обрывом, откуда свисают толстые и тонкие корни, похожие на огромных червей. Черви Лоенгрина не пугали, ни мелкие, ни крупные, но там наверху могут находиться люди, что с легкостью, оставаясь в недосягаемости, могут перебить всадников из луков или арбалетов, а то и просто швыряя тяжелые камни.

Он тревожился, часто посылал вперед двух-трех на разведку, и на обратный путь к замку Анвер затратили почти в полтора раза больше времени, чем когда ехали к Тельрамунду.

А в это время король Генрих сидел в небольшом уютном кабинете, где любил работать и вообще проводить время, задумчиво смотрел в огонь, что жарко полыхает в камине.

Вообще-то их два, вделаны в правую и левую стены, но этот ближе, жар от него доносится сухими теплыми волнами, и Генрих в минуты задумчивости привык вперять взгляд в это багровое мятущееся неистовство.

Слуги по его жесту быстро внесли малый столик и уставили его роскошными яствами, разлили в две чаши горячее темно-красное вино с имбирем и другими специями.

Граф Маргант вошел, зябко потирая посиневшие от холода руки.