Ого, что-то новенькое. Я не про Некромагию, хотя слышал о ней впервые, а про сам самострел. То, что он весьма кстати, это без разговоров. А вот подпись создателя — интересная фича. Значит, вещь штучная, сделанная, скорее всего, под конкретного Игрока. Что ж, теперь ее хозяином буду я. Посмотрел магазин — семь болтов, плюс один заряженный, итого восемь. Надо лишь приноровиться к этой штучке.

Подобрал мешочек драгоценной пыли. Пятьсот сорок девять грамм, больше, чем у меня имелось. До кило не дотягивает каких-то двадцать семь грамм. Убрал в мешок и уже собрался было вставать. Но тут малюсенькая деталь привлекла мое внимание.

Поодаль от основной кучи праха, выделяясь на нетронутом белом снегу, желтел разрубленный кругляш. Тот, что оказался в руке Мороса перед смертью. Я с замиранием сердца поднял две половины, соединил, разглядывая древние письмена и душа ушла в пятки. Потому что понял, что это такое. И осознал, что натворил.

Глава 33

Глава 33

Окончание тяжелой работы может восприниматься по-разному. Кто-то лежит в тени большого дерева, наблюдает за творением рук своих и с удовольствием пьет холодное пиво. Другой изумленно глядит на пройденный путь, до последнего не веря, что он все-таки смог его пройти. Третий испытывает горькое чувство окончания важного и интересного этапа, за которым еще непонятно что будет.

Я относил себя к последнему типу. С той лишь поправкой, что горечь у меня отдавала полынью, а неизведанное рисовалось в темных красках. В кармане плаща при каждом шаге бряцали два осколка печати, которую подлый Морос подставил под меч. Видимо, понял, что его песенка спета нотой си в восьмой октаве и решил напоследок мне подгадить. Да что там мне? Всему Отстойнику. И более того, у него получилось.

Мы пошли вдоль озера, которое уже успокоилось и стало прихватываться морозом. Думаю, пару часов, и оно снова замерзнет. Распрощались с флюориками, некоторые из них все еще висели в воздухе, раздумывая, куда бы им податься, а другие уже стали потихоньку улетать прочь. Покинули лесную чащу и выбрались к растопленной в снегу траншее. Едва схватившийся лед под ногами ломался, и мы оказывались в земляной чаче. Той самой, которую мы так «любим» по весне. Какая же температура Мороса-протуберанца была, если даже каменная из-за зимы земля прогрелась?