И теперь подобное притянулось к подобному. Святая кровь, бегущая по его венам, смешалась с собственной Кровью Рафена и отозвалась в частичках наследия примарха. Объединенная мощь охватила Астартес, глубоко внутри него кровь смешалась с кровью, воин-сын и воин-отец ненадолго стерли меж собой барьеры времени и смерти.

На одно мимолетное мгновение, Рафен узнал, каково это быть сыном Императора, в урагане ощущений и ослепляющей силы, он испытал на себе толику этой божественной славы. Он вышел из своего "я", окунулся в великолепие, которое унаследовал от Великого Ангела.

Он испытал страх, все было столь ярким, столь мощным, что он испугался, что весь этот свет уничтожит его, подобно Икару из древних легенд Терры, который осмелился подлететь слишком близко к солнцу.

Вот это судьба! Какой великолепной смертью это бы стало! Протянуть руку и дотронуться до лика моего примарха.

Но даже когда эти слова сформировались у него в мыслях, Рафен знал, что не позволит самому себе умереть. Не сейчас. Во всем этом беспорядочном золотом и ослепительном сиянии, он ощутил истину, которая была настолько сильной и понятной, что он не мог ее отринуть.

Я не умру здесь. Мой долг остался невыполненным.

Затем он открыл глаза и увидел перед собой Фабия Байла, предатель, облаченный в броню достойного и благородного брата, поднял руку для атаки. Больше не было боли. Он не чувствовал ран или усталость. Больше не было сомнений или страха. Остался только его долг.

— ЗА ИМПЕРАТОРА и Сангвиния! Смерть! Смерть! — Рафен атаковал с такой скоростью и яростью, что в это было сложно поверить. Взмахи Байла потрескивающим силовым кулаком казались неуклюжими и медленными, он с легкостью уклонялся от них и наносил тяжелые, словно кувалдой, удары в корпус отступника.

Время стало тягучим и густым, деформированное острыми, как наконечник стрелы, чувствами и быстрыми, как пуля, рефлексами. Рафен чувствовал, как будто скорость и сила выплавила из него другого человека, неостановимого и неприкосновенного. Его обнаженные кулаки били в керамит, в каждый удар была вложена вся его сила, и каждый раз Байл отлетал назад. Трещины на броне, оставленные предыдущими атаками, стали шире и раскололись. Когда внутренние контакты замыкало, оттуда вспышками сыпали искры.

Фабий заревел от ненависти и сжал Рафена в смертельных объятьях, вжимая голову Кровавого Ангела в украденную броню. Щеку Рафена разорвало об острые края крылатой эмблемы на доспехе. Ренегат пустил энергию по силовому кулаку, и синяя молния, потрескивая, впилась в плоть Рафена, угрожая вырвать из него крик.