– Ого, – поднял брови Лешка, играя американским «кей-баром». – Птенчик. Сам пришел. Ну иди сюда, резать буду.
– А я тебя видел, – спокойно сказал я, перекидывая на грудь автомат. – Ты по мосту раком полз.
На самом деле мне хотелось ударить эту тварь прикладом. Не знаю, как я там, на мосту, удержался, не начал лупить в этих… холуев из «беретты». Хорошо, что не было с собой автомата…
– Полз, – глухо сказал мальчишка, не поднимая глаз. Плечи его дрожали, как будто он только что сбросил неподъемный груз. И вдруг встал на колени: – Хотите – за вами поползу? Только простите… возьмите к себе, не гоните. Я не могу там больше, ну не могу… Я за жратву ползал, а сейчас не могу больше…
там– Родители где? – спросил Михаил Тимофеевич. Хотя у нас уже хватало взрослых и были два офицера, лесник как-то незаметно и естественно стал командиром.
Мальчишка мотнул головой:
– Тут… Мама. И сестра младшая. Мы из Тамбова… Я из-за них…
– А теперь что – наплевать?
– Нет, но я больше ползать не могу… – мальчишка встал с колен и посмотрел на нас прямо. – Если не возьмете, я сам буду… один… Я знал, что вы есть, только я думал… а потом я вас увидел… там, где коровы… и не выдал…
– Да поклон тебе до самой земли, – враждебно сказал Барутов. Нож в пальцах кадета вращался, как страшная мельница. – На руках тебя носить, что ли?
– Леха, заткнись, – попросил лесник. Я заметил, что и Логинов смотрит на мальчишку с сочувствием. – Как зовут?
– Лешка… – ответил тот.
Барутов гневно хмыкнул.
– Вот что, Леш, – Михаил Тимофеевич опять затянулся. – Что за нами идешь – я видел. Только взять мы тебя не можем. А нужно нам вот что… Сейчас ты пойдешь обратно. И посмотришь, что там, у моста. И подсчитаешь. Понял? Потом напишешь все это на бумажке. И… – лесник указал на дубок, возле которого стоял. – И вот под корни эту бумажку сунешь. Сегодня вечером. Сможешь?
Мальчишка медленно кивнул, в его глазах загорелся какой-то неясный огонек.
– Во-от… А потом действуй в том же духе. У вас село хорошее, важное село. Мост они восстанавливать будут. Туда-сюда… И ты туда-сюда… Надо будет – и на коленках… А вот скажи – этим, которые с тобой, нравится так бегать, что ли?
– Да кому это понравится? – спросил мальчишка горько. Но огонек в глазах не потух, лишь сменился злой искрой. – Жрать охота… а у местных у самих ничего нет почти. Мы все беженцы…
– Ну во-от… – Михаил Тимофеевич кивнул. – Вот и поговори с ребятами. Только осторожней… Две ноги и два глаза хорошо, а больше – лучше.
– Я понял, – мальчишка кивнул. – Вы понимаете, все же думают, что… все кончилось, что… а ведь не все, нет? – он заглянул в глаза нашему командиру.