– Полковник Станеску! – повысил голос Эмери.

Но румын – его лицо вдруг исказилось – громко сказал:

– Не кричите на меня, господин генерал! Лучше скажите, как дела на вашей исторической родине?! Говорят, что бои между гражданскими гвардейцами и «черными братьями» идут в двадцати пяти штатах из пятидесяти, а двадцать штатов вы не контролируете вообще! Я знаю, что вы собираетесь делать! – от ярости и волнения речь румына стала почти неразборчивой, он сбивался на родной язык и бурно жестикулировал. – Вам готовят эвакуацию, потому что солдаты нужны в Америке! А нас вы бросите здесь – чтобы мы прикрыли ваше бегство и были растерзаны русскими! Но я не хочу этого! Идите к дьяволу! Мы, румыны, не торговали детьми, женщинами и органами, не вывозили золото и документацию! И мы не хотим сдохнуть!

– Вы забываетесь! – багровея, закричал американец.

Офицеры повскакали, помещение наполнилось разноголосым злым шумом. Станеску кричал, размахивая какими-то листками:

– Вот! Их пионеры подбрасывают это на все позиции! На все, на все, только многие это скрывают! И скрывают, что солдаты это читают! – он ударил ладонью по листкам. – Вот что тут написано: «Мы победили и можем позволить себе быть гуманными. Любой боец оккупационных войск, вышедший к нам без оружия и с куском белой материи в поднятой вверх правой руке, будет взят в плен с соблюдением всех международных норм и выслан на родину, как только окончатся боевые действия!» Они это пишут, и они это выполняют! У меня сейчас тысяча восемьсот сорок семь человек под командой! Дезертируют по пять-шесть в день! И часовые не стреляют им вслед, а иногда сами уходят с беглецами! Кончится тем, что и я…

Охнув, полковник Станеску повалился на пол – между раздавшихся в стороны офицеров. Эмери с яростным лицом опускал руку с «береттой»; в зал ворвались морские пехотинцы – с примкнутыми ко взятым наперевес винтовкам штыками.

– И так с каждым! – прохрипел четырехзвездный генерал. – Слышите?! С каждым!

* * *

В безветренном и безоблачном небе нехотя вставало холодное солнце. Снег на развалинах алел, и только неподалеку, где торчали угловатой горой обломки упавшего ночью F-16, он чернел гарью.

С отвращением окинув взглядом все вокруг, генерал Эмери сделал шаг к своему «Хаммеру».

Последний шаг в своей жизни.

Пуля, прилетевшая из развалин, ударила американца между глаз.

Раньше, чем он упал на снег, охрана залегла и открыла ураганный огонь во все стороны. Не меньше минуты не смолкала стрельба – и только когда стихла, стало слышно, как в снегу шипят гильзы и тяжело дышат люди.