– Конечно, – был ответ…

…В холоде сеней пар, вылетавший изо рта распластавшегося по стене мальчишки, был единственным, что могло его выдать. Но в выстуженные сени из комнаты никто не торопился соваться.

Леха знал, что там сейчас напьются и уснут. И тогда…

А пока надо было ждать.

* * *

Изба загорелась около двух ночи. Генерал-майор Иверсон, вывалившийся из окна, сидя в снегу, смотрел, как рушится крыша, тяжело дыша перекошенным ртом. Кто-то поднимал его, кто-то натаскивал на плечи куртку. Смаргивая и выдыхая неусвоенные алкогольные пары, Иверсон качался в руках солдат, даже не пытавшихся тушить особенно страшное на лютом морозе пламя.

Потом внутри что-то взорвалось.

Представители фонда «Future» из дома так и не выбрались.

* * *

Полулежа на топчане, Леха орал в голос, не сдерживаясь, крупные слезы катились по щекам. Растиравшая ноги мальчишке женщина приговаривала:

– Терпи… терпи… больно, зато уцелеют…

– Ой мама!!! – выл мальчишка. – Ой больно, не могу-у-у!!! Ой пустите!!! – но оставался лежать.

Рядом на столе мерцал экран ноутбука. Несколько человек, склонившись к экрану, невозмутимо просматривали какие-то сведения.

Эту картину я увидел, входя в штабную землянку.

Я раньше никогда не думал, что можно довольно уютно устроиться в землянках. Нашу кормилицу-деревню расхерачили ковровой бомбежкой еще в начале ноября. Правда, мы к тому времени уже два дня как ушли в лес, на заранее подготовленное место – агентура у нас работала с полной отдачей. Но я все равно с некоторым сомнением копал котлованы и вообще приготовился к зиме, полной лишений.

Оказалось, что все не так страшно.

– А, Серенька, – обернулся ко мне Михаил Тимофеевич. – Как дела?

– Да так, – я откинул капюшон теплой куртки-трофея с нашими самодельными нашивками, погрел руки у печки из бензиновой бочки. – Пусто на дороге. Между прочим, я сразу говорил, что пусто. Только зря в снегу валялись. Пацаны спят уже, я доложиться…

Тут я заметил лежащие около топчана разрезанные летние кроссовки с тонкими носками и спросил наконец:

– А Леха чего тут? – и добавил: – Я не понял, он что, в этих говнодавах по лесу бежал?! Нужда какая?! Девятнадцать кэмэ!!!