— С писателями вы не общались, — возразил Тополь. — Им только на водку да на Интернет хватает. Их бабы кормят…

— Не согласен, — обращаясь к Эйч-Менту, сказал Клубин.

— Чего там — «не согласен»! Интернет почитайте, — возразил ему Тополь. — Бабы и…

Эйч-Мент сказал:

— Quos Deus vult perdere — dementat…[15] Это я, сынок, про себя. Что касается тебя… Прикрою-ка я тебя особо. Специально. Получше, чем мы хотели. Вот и доктор со мной согласен. Мы тут просто диву, сидим, даёмся.

— Не надо! — сказал Клубин.

Уже открывший для продолжения рот Тополь сказал не то, что намеревался:

— …и сталкеры… С кем это вы там, Олегыч? С куратором?

Клубин обернулся и кивнул Тополю, глядя на него, подобно тёте Полли, глядящей на нашкодившего Тома Сойера, — поверх очков.

— С ним, Костя, с ним самым. С самым главным в мировой закулисе. С тем, кстати, кто запретил Малоросликову вас с Комбатом сдать в концлагерь на вивисекцию, — сказал он. Трекер и сталкер смотрели на Клубина и молчали. Переваривали? — В общем, Костя, мне уже не особо интересно, как там Подфарник узрел Бредня и почему жив остался после этого… — закончил Клубин, снова возвращаясь к управлению.

— Он его отпустил… — по инерции объяснил Тополь.

— Спасибо, Костя… А хочешь, я угадаю, чем занимался Бредень под «Прокрустой», когда твой Подфарник туда подлез? За каким занятием Подфарник Бредня застал?

— О! — сказал Комбат с непонятным удовлетворением. — Пошли козыри. Все четыре козырные масти.

— Верно, Владимир. Пошли. Приближаемся к катарсису, как сказал бы писатель, как сказал бы Тополь. Ва-банк на ва-банк, ладушки на ладушки… Катарсис — из цейтнота у нас состоять будет. И выход из него будет только один… Слушайте, сталкеры, а вам действительно вот сейчас до зарезу важно из себя изображать супергероев? Вроде бы вам про нас всё понятно, нам про вас… Нет, детали, конечно, всей этой истории с инопланетянами очень важны, но о них можно будет поговорить и позже, потом, если, например, Зона вам возьмёт и не подчинится. Спокойно поговорить можно будет и без интимных измерений… у кого шрамы больше… А?

Минут пять после монолога Клубина тянулось молчание — обратно пропорционально физической скорости машины: Клубин гнал здесь, по прямой, под сто, спасибо «хаммеру». Лес вокруг просеки стоял такой, словно в нём никогда не ступала нога человека. Здесь уже брали «шопоты», и не дай бог здесь было попасться лубянскому патрулю. Хороший лес — охраняемый лес. Честными людьми или злыми нелюдями охраняемый. Или — охраняемый одновременно и теми, и другими…

— Так ну и что же Бредень делал? — спросил наконец Тополь.