Вдруг воздух потемнел, и на палубе появился байк, на котором сидел, естественно, Баффа. С огромным рюкзаком за спиной. Он деловито слез, положил мотоцикл и двинулся к остальным. Назгул, увидев его выражение лица, сразу все понял и ухмыльнулся — у кого-кого, а у этого разгильдяя огромный опыт в вытаскивании своих из депрессии.

Грохнув рюкзак на палубу, Баффа достал из него две десятилитровые канистры. Назгул хохотнул — все ясно. Либо самогон, либо еще что-то в том же духе. А может, и спирт — от этого старого хмыря с волосатыми ногами можно ожидать чего угодно. И байкер не обманул его ожиданий — в канистрах оказался ямайский ром. Где он ухитрился добыть этот ром, Назгул даже думать не хотел — с него сталось бы и с затопленного корабля лежащие там пару столетий бочонки вытащить. Баффа, повернувшись к Назгулу, подмигнул, подтверждая, что именно так — ром двухсотлетней выдержки.

Затем Баффа вытащил из рюкзака запеченного поросенка, завернутого в фольгу. Увидев скривившуюся физиономию Шломо, он хохотнул и добыл совсем уж со дна жареную курицу в термопакете.

— Кошерная! — провозгласил Баффа. — В Тель-Авиве покупал!

Раввин рассмеялся, провел над курицей рукой и взял ее, кивнув.

А затем Баффа налил полную кружку рома, подошел к Фатиху и сел рядом.

— Пей! — приказал он, сунув эту кружку в руку мулле.

— Нам запрещено… — растерялся тот.

— Вам запрещено вино пить! — рявкнул байкер. — О роме в Коране ничего не сказано! Так что пей — тебе надо.

Мулла растерянно посмотрел на остальных, пожал плечами и залпом опрокинул в себя кружку рома. Он явно никогда раньше такого не делал, потому что глаза его моментально стали круглыми, из них брызнули слезы, лицо покраснело, он закашлялся. Сочувствующий Шломо оторвал от курицы крылышко и протянул Фатиху. Тот ухватился за это крылышко, как утопающий хватается за соломинку, и принялся жадно его обгладывать.

— Отлично, — довольно прогудел Баффа, беря кружку и снова наполняя ее. — Продолжай.

— Чего?!! — шарахнулся от кружки, как от шайтана, мулла. — Нет, вы русские, совсем чокнутые!

— Мы уже не русские, не арабы, не евреи, — как-то странно усмехнулся Баффа. — Мы — другие. Иные. Пей!

Фатих пристально посмотрел на него, медленно наклонил голову, затем взял кружку и мелкими глотками выцедил ее.

— Ты не мог их спасти, — тихо сказал байкер. — Понимаешь, не мог! Это не твоя вина. И если мы сделаем то, что должны, то твари заплатят за свое паскудство.

— Я знаю… — опустил голову мулла. — Но мне от этого не легче…

— Понимаю, — кивнул Баффа. — Но мы с тобой! А это немало.