– А почему у тебя «Вальтер» с предохранителя был снят?

– Так ведь мы не младшую группу детского сада сегодня катали. Мало ли чего…

– И все равно ты – шалопай!

– Конечно, шалопай! Вот и они так решили. Зато теперь мы с тобой свободны, как ветер. И никто нас к «сотрудничеству» не неволит. Такие дела. Ну что, пойдем город посмотрим? Или ну его нафиг? Устал я чего-то. День какой-то заполошный получился. И длиннючий он тут… у нас… Пошли лучше спать, а?

Куда-то еще тащиться, гостиницу искать никакой у меня уже силы-воли нет. Катеринушка моя нанервничалась не меньше меня. И тоже истомилась за день. Махнули мы рукой на культурную программу и баиньки отправились в аэроплан. Хотя уснули не сразу, а пользуясь некоей условной уединенностью, обусловленной отсутствием человеческого поголовья в близлежащих окрестностях, еще более сблизились духовно. Духота в запертом салоне сделалась совершенно уже нестерпимою. Распахнули все дверки настежь для сквозняка. Морса на поводок прицепили, дабы не шлялся в незнакомом месте. А потом, конечно, уснули.

В этот день не суждено было выспаться нам. Часа через три, едва светило приблизилось к горизонту, разбудило нас тарахтение авиационного двигателя заруливавшего на соседнюю стоянку самолета. Обуяла меня иррациональная злость. Одним полушарием понимаю, что никому до нас с Катей и дела нет. Прилетел борт и заруливает на стоянку. Не в поле же чистом ему ночевать? А другое полушарие злится: «Зачем мешать утехе молчаливой, занятиям чувствительной четы?». Да как он смел?! Такой нахал! Повбывав бы… Разбудили, сволочи.

Однако перевернулся на другой бок и предпринял попытку снова заснуть. Погладил Катю по головке и иным местам, шепнул ей: «Спи, спи, родная…». И вновь веки смежил. Но не тут-то было. Не успел затихнуть двигатель авиационный, как зарычали автомобильные. Дверки захлопали. Визги перемешались с причитаниями. Грубые мужские голоса перекрыли высокие девичьи. Раздалась ругань на неизвестном мне языке. Снова захлопали дверки. Все! Сна как не бывало! Зато злости немеряно.

Приподнял я тяжелую голову и вперился в бортовой иллюминатор, готовый рвать и метать, материть и кусаться. А также совершать иные противоправные действия вплоть до нанесения телесных повреждений. Обнаружил припарковавшийся справа невеликий аэроплан и пару джипов в местной расфасовке, кои немедленно взревели шибко дырчатыми глушителями большого внутреннего диаметра и укатили прочь. «Гандоны!» – тоскливо прокомментировал я сей внезапный визит, уронил голову на матрас и понял – уснуть боле не получится. «Гады скользкоползучие!» Придется вставать…