Если аплодисменты и были, то я их абсолютно не слышал.

Я пришел в себя только тогда, когда снова оказался на месте и нетерпеливый извертевшийся Косташ, выхватив у меня аттестат, торопливо сказал:

— Какая у тебя серия перед номером?.. «Ю»?.. Ну, значит, вместе загремели в казармы. Те, которые получили отсрочку, у тех серия «Щ». Мне отец говорил, ему рассказали в первом отделе…

— В армию, так в армию, — небрежно ответил я.

А Карл важно сказал:

— Ничего неизвестно. У меня вот серия «Б». Что это означает?..

— Серия «Б» — чиновники, — завистливо вздохнул Косташ. И вдруг как–то по–новому, уважительно посмотрел на Карла. Повезло. Наверное, родители постарались?

— У меня у самого — голова, — сказал Карл.

Они о чем–то заспорили.

До меня доходило лишь: «выслуга лет», «надбавка», «снабжение по второй категории».

Лично я никогда толком в этом не разбирался.

И поэтому когда заиграли «Гимн Великому городу», и надмирные величавые звуки потекли из динамиков, развешанных между колоннами, то я с облегчением встал, наверное, как и все присутствующие, и буквально до последней клетки своей пропитался простой и торжественной музыкой.

Я еще больше любил их всех.

А потому, когда музыка кончилась и нахлынуло шарканье ног с толчеей, свидетельствующей об окончании церемонии, то я не помчался, сломя голову, с Косташем, тут же требовательно дернувшим меня за рукав, и не двинулся вместе с Карлом, который, прищурившись, пробивался сквозь медленную толпу к какой–то ему одному известной цели, а стремительно обогнав всех по боковому узкому коридорчику, выводящему в вестибюль и значительно менее многолюдному, замер, как часовой, у фигуры крылатого бога — поднимаясь на цыпочки и выглядывая среди проходящих Ивонну.

Я был прав, она вышла одной из первых — в праздничном, с оборками платье, в черных туфлях, сияющих зеркальной поверхностью. Волосы у нее были уложены в незнакомую мне прическу, которая открывала лоб, а на шее светилась матовая нитка жемчуга.

И лицо у нее, по–моему, было в легкой косметике.

Я вдруг с некоторым ужасом обнаружил, что она, оказывается, красивая женщина.

Раньше я как–то не рассматривал Ивонну с такой точки зрения.

Мне даже стало неловко.

Однако, Ивонна, по–видимому, ничего не заметила, потому что сама, наверное, волновалась не меньше меня — осторожно приблизилась и, как будто опасаясь чего–то, тронула меня рукой за плечо: