«Когда я крутил педали, кто-то стоял сзади и убирал распиленное!» — внезапно вспомнил рыжий.

Через час с небольшим Рад Скала довел песню до конца, положил ножовку на землю. Вытер со лба пот. И застыл, запрокинув лицо. Другие строители тоже, закончив работу, отложили инструмент и поднялись. Никто и не заметил, как на небо выкатилась Ночная Спутница и осветила поляну. В ее свете ребята увидели, что доски распила, сделанного вручную, были прямыми и ровными. Просто чудо — не доски! А похвалить Рада Скалу или просто сказать «спасибо» — никак. Будто самого Духа Жизни решил похвалить. Захочешь — и рот не откроется.

— Есть на складе рубанки? — Эйр подпрыгнул на месте.

— Полно, — выдохнул Рад. — Не сомневайся. Но вам строгать не доверю, вы все перепортите. Мы завтра втроем поработаем. Так что можете не приходить.

— Поняли? — обратился к ребятам один из строителей. — Завтра не суйтесь! А послезавтра — пожалуйста.

Те угрюмо кивнули. Да, ничего не попишешь — правило. Когда одни работают, другие не лезут.

— Идите спать! — каркнул невидимый за кустами старейшина Вар.

Островитяне уважили старика, развернулись и молча ушли.

Аль тащился с трудом, стараясь не отставать от товарищей. Ему все казалось, что звезды играют друг с другом в пятнашки. А доски вполне бы сгодились дороги мостить. От одной звездочки до другой. И бегом! Да только какое бегом? Голова кругом, нога за ногу заплеталась. Чего только с усталости не померещится? Небось завтра с утра и встать не сможет, стыда не оберешься. А еще первый помощник!

Все население острова дрыхло. Храпел Рад Скала, маленький Эйр беспокойно ворочался. Лицо Теда казалось суровым. Кто знает, что ему снилось? Даже старейшина Вар смог забыться и теперь дремал, чуть покряхтывая. Лишь Ночная Спутница, заглянув в окно одного из домишек, видела, как заботливый Сиг делал Алю массаж.

Следующий день прошел для мальчишек спокойно. Рыжий вчера проявил себя настоящим мужчиной, но сегодня почти не мог ходить. Он хотел было встать, но Сиг с Эйром запретили. Хором сказали: мол, походить вокруг домика, выйти на западный холм и похлопать глазами на птичек — это еще куда ни шло, а что—либо больше — ни-ни. Ведь потом еще хуже будет!

— Мышцы станут болеть, — говорил парню Сиг. — Будешь двигаться, как деревянный.

При этом лицо мужчины складывалось в весьма специфическую мину. Ничего! Еще в детстве, когда была жива мама, Алю не раз приходилось видеть такие «врачебные гримасы». Брови насуплены, глаза строгие. Им, верно, за то и платили. Потому как с рождения мальчика преследовали болезни. Одна за другой. Порисовать из-за них не удавалось! И в задачу всех этих врачей входило побыстрей уложить заболевшего Аля в постель. Для этого они гримасы и строили. Да только в лице дяди Сига виделось кое-что, чего не было и не могло быть у врачей. Уважение и восхищение. Подросток с неокрепшими мышцами сделал столько, что не каждому взрослому мужчине под силу.