– Никто поблизости не крутился? – Гриша указал на дверь, и мы вышли в коридор.

– Нет вроде. Что случилось-то?

– Вломились туда, вот что. Илья «свинцовую осу» в ногу схлопотал, сейчас в городской клинике загорает, – наконец объяснил, в чем дело, Конопатый.

– Кто вломился-то? – прислонился я к стене. Раз Илья живой – значит, нападавшие мертвы. В таких делах обычно по-другому не бывает.

– Опознал бы их кто теперь. Одному Илья голову из дробовика снес, второго охранная система поджарила. Но ребята – профессионалы. Внешнюю защиту они в две секунды отключили. Только между нами, лады?

– О чем речь!

– Ну тогда пошли. – Гриша открыл дверь и пропустил меня вперед. – А то без нас все съедят.

– Первака-то, кстати, с компаньоном не отыскали?

– Отыскали. Перед самой отправкой в крематорий перехватить успели.

Больше ничего я спрашивать не стал.

– А вы у нас по харчам главный? – Димитрий, демонстративно заложив руки за спину, подошел к хмырю – как его, дядя Женя, что ли? – который распаковывал пакеты с сухим пайком.

– Илья приболел, я вместо него. Зовут меня Евгений Мельников, можно просто дядя Женя.

– Так вы идете с нами?

– Да, – вытерев со лба пот, дядя Женя снял ветровку и кинул уже на пустую коробку из-под тушенки.

– В качестве кого? – никак не мог успокоиться бывший брат. И чего пристал к человеку?

– В качестве наблюдателя, – закрыв за собой дверь, заявил Григорий. Мельников в знак согласия кивнул.

– А! Тогда ладно, – отвернулся, пытаясь скрыть мрачноватую ухмылку, Димитрий.

– Разбирайте паек, – недобро сверкнул ему вслед карими глазами дядя Женя.

Ладно, хоть просто посмотрел. Стопудово, рука к кобуре потянулась. А что? Шмальнул в спину из нагана и одной головной болью меньше. А мог бы и нож загнать – чтоб уже наверняка.

– Нам выделили тушенку, лапшу быстрого приготовления, макароны, чай, овсяное печенье, сыр, консервированную ветчину, сахар и гречку. Вдобавок к этому каждому полагается полтора литра очищенной воды, сто грамм этилового спирта и полплитки шоколада.