Я догнал Конопатого, рядом с которым уже шли близнецы. Фу-у-у, жарко. Расстегну куртку, что ли, а то упрею так.
– Лед и Напалм – в авангарде, – приказал Гриша. – Проверяете дорогу. Если что – не кричите, все общение только через амулеты связи. Задача ясна?
– Да, – хором ответили мы. А чего неясного-то?
– Вы, – Григорий повернулся к близнецам, – замыкающие.
– Яволь, – козырнул Первый и удивленно указал рукой на молодой бархатник, возле которого возились два человека в противогазах. – Чего это они?
– Травники, почки, побеги срезают, – присмотревшись, объяснил ему Конопатый.
– Зачем?
– Лекарства делать.
– Пошли, что ли? – предложил я обернувшемуся посмотреть на бархатник Напалму.
– Пошли, – согласился он и расстегнул кожаную куртку, под которой оказалась черная футболка. – Наша служба и опасна, и трудна…
Он же весь в черной коже, бедолага. Как бы не отпарил себе чего жизненно-важного.
Окружающий пейзаж особым разнообразием похвастаться не мог. Поле, заросшее травой с явным синеватым отливом. Редкие точки ярко-голубых и бледно-оранжевых цветков. Невысокие кусты на обочине. Одинокие бархатники, чьи длинные тонкие ветви покачивались на ветру. Горьковато-кислый запах набухающих почек. Растрескавшийся асфальт дороги. Голубое небо. Желтовато-белый ослепительный шар солнца. Вот, собственно, и все.
Оно и к лучшему. От разнообразия одна головная боль. Попробуй в зарослях различи притаившихся хищников или, того хуже, бандитов. Нет, так куда лучше. Жалко, что это благолепие долго не продлится.
Поле как-то резко изменило свой цвет с серо-сине-зеленого на ярко-зеленый, а вдалеке показались крыши домов, от которых в небо поднимались тонкие струйки дыма.
– Это Октябрьский? – поинтересовался Напалм.
– Октябрьский дальше, – прикрыв глаза от лучей солнца, осмотрелся я. Показалось, или действительно по дороге кто-то навстречу идет? – Это деревня Боровая.
– А чего ты с этим порезанным цацкался? – пнув валявшийся на обочине камушек, спросил Напалм.
– Это Крест. Слышал о таком?
– Нет. Охотник за головами?
– Патрульный. Командир отряда.