— Привет, опять с Самуилом болтаешь?

Израель, который был так увлечен своим чатом, что даже не заметил, как вошел Виктор, вздрогнул и отодвинулся от компьютера.

— А, это ты? Я и не заметил, как ты вошел.

Оба замолчали, Виктор — несколько запоздало поняв, что не стоило вот так в лоб напоминать об истории с Самуилом, а Израель как раз из-за того, что ему — напомнили об истории, о которой он не очень-то любил вспоминать.

Спустя минуту Израель шумно выдохнул и нехотя сказал:

— Да нет, не с Самуилом. Я тут нашел еще один чат. Тут сидят в основном те, кто попал в Империю не из Израиля, а из других стран. Хотя наших тоже хватает.

Виктор, тоже справившийся со своим смущением, понимающе кивнул. Приехавшие в Империю из Израиля как-то очень быстро и непринужденно сбились в этакое плотное землячество, не закрытое, впрочем, совершенно от всех остальных, но все-таки несколько отделенное от жизни коренных русских. Это был свой особый мирок, где продолжали по-прежнему делать мацу, праздновать Песах и другие еврейские праздники, хотя большинство с не меньшим удовольствием принялось отмечать и майские, и ноябрьские и уж конечно Старый Новый год. И как-то так получалось, что стоило только где-то — в городе, на заводе, в институте, в чате, появиться кому-то из переселенцев, как вскоре там вдруг оказывалось множество его земляков. Почему так получалось, никто особо не задумывался, да и страдать по этому поводу никто сильно не страдал. Поскольку все окружающие от этого только выигрывали. Видимо, в крови этого легкого на подъем народа было что-то такое, что позволяло ему довольно споро вписываться в любые нравы, а работы в Империи хватало всем и возможностей для роста тоже. К тому же реализация провозглашенной Императором политики «Родины всех уехавших» довольно жестко отслеживалась и контролировалась и местными властями, и правоохранительными органами. Так что мужичок, рискнувший по пьяни обозвать кого-то из приехавших «сраным жидом», рисковал нарваться на большие неприятности, а несколько попыток создания полулегальных организаций русских (как, впрочем, татарских, башкирских, тувинских и иных прочих) националистических организаций были пресечены быстро и, как многим показалось, неадекватно жестоко.

Впрочем, это еще как посмотреть. При проведении обыска в помещении клуба «Русский дух» милиция была встречена выстрелами. Причем огонь велся прицельно. Двое сотрудников милиции были убиты и шестеро ранены. По глухим намекам, которые, хотя и не получили особого развития, но гуляли довольно долго, некие лица, заинтересованные в скандале, настоятельно рекомендовали руководителю клуба отставному прапорщику Зарбузу, как позже выяснилось, уволенному из Таманской дивизии как раз по «психической» статье, устроить кровавое шоу, обещая, с одной стороны, полную безопасность и бездействие со стороны правоохранительных органов, а с другой — широкую рекламу в прессе. Но то ли они чего-то не подрассчитали, то ли оказались не столь влиятельными, как представлялось им самим, во всяком случае, для Зарбуза и его боевиков все закончилось более чем плачевно.