Тимофей взбежал по лестнице и крикнул:

– Бирский! Гоцкало!

Заспанный Бирский высунулся из ванной, держа зубную щетку во рту.

– Шо такоэ? – прошепелявил он.

– Живо собирайся! – скомандовал Кнуров. – Клочок путч устроил!

– Вот гад… А я и жабыл уже…

Гоцкало выпрыгнул из спальни на одной ноге, пытаясь всунуть другую в штанину.

– Точно?!

– По всем каналам балет!

– Точно, гад!

Из дверей выглянула Рита, зябко кутаясь в халатик.

– Рита, оставайся здесь! – сказал Тимофей железным голосом. – Наташа тут?

Ефимова кивнула.

– Её это тоже касается!

Кнуров сбежал в гостиную. Даша хлюпала носом, бестолково раскладывая посуду, Юля стояла у дверей, готовая сопровождать шефа.

– Останься здесь, – обронил Кнуров.

– Нет, – холодно ответила Юля и посмотрела Тимофею в глаза. – Я – агент РВ и имею звание капитана. К силовым акциям привычна. Меня приставили к вам, чтобы я докладывала о всех ваших контактах, делах и намерениях. – Девушка усмехнулась. – Не думайте, ваших секретов я не раскрыла… Мне потом как, уйти по собственному или уволите?

– Обойдёшься… – буркнул Кнуров. Признание Юли потрясло его и сильно обидело. Хотя… разве она его обманывала? Наоборот, старательно увиливала от близких отношений, держала себя на «пионерской дистанции». Не было же такого, чтобы он спросил её: «Юля, ты с РВ дела не имеешь случайно?», а она бы глазки таращила и клялась, что нет, конечно, никаких дел, что за странные мысли у вас, шеф?! Не было? Не было. Ну, и успокойся.

– Поехали, – сказал Тимофей и взял Юлю под руку. Девушка не воспротивилась, послушно сошла по ступенькам на аллею. Видать, раскрытие недёшево обошлось агенту Шумовой.

Кнуров остановился и посмотрел Юле в глаза, читая в них потерянность и боль. Или он видит то, что хочется увидеть? Тимофей погладил Юлю по голове, с удовольствием касаясь гладких волос. Глаза девушки расширились в изумлении. А он приложил ладонь к бархатистой щёчке, провел пальцами. Юлины губки в растерянности приоткрылись, и Кнуров поцеловал их – легчайшим касанием, очень нежно, потом покрепче. Девушка ответила, Тимофей почувствовал её острый язычок. Так бы тут и простоял весь день, мелькнуло у него. С трудом отстранясь, он тихо сказал: