Набросив на дверной проем еще одну сеть из защитных заклинаний, я спустился по короткой лестнице и медленно двинулся между ящиками. Узкие, длинные, покрытые толстым слоем ржавчины, они производили настолько гнетущее впечатление, что я поневоле сравнил их с гробами. А потом подметил, что от каждого огонька тянется вниз тоненький лучик света, кончик которого упирался в крышку своего гроба, и сжал зубы.

Не нравится мне это. Просто очень не нравится. Но умруна нигде не видно, а значит, надо идти дальше.

Добравшись до последнего ряда гробов, я остановился на краю пустого пространства, отделяющего меня от пирамиды, и напряженно всмотрелся в даль.

Пирамида выглядела неровной, какой-то скомканной и словно осевшей вниз под собственной тяжестью. Из чего были сложены ее стены, я поначалу даже не понял. Но потом увидел торчащий наружу обрубок с подозрительно знакомыми очертаниями, в другом месте усмотрел еще один, затем третий. Наконец догадался взглянуть на этот чудовищный холм обычным зрением и содрогнулся: пирамида была сложена из человеческих тел. Мужских, женских, молодых и старых, навеки застывших в вечном холоде темной стороны. Давным-давно обледеневших, с неестественно вывернутыми конечностями, мертвыми лицами и абсолютно пустыми глазами, в которых издевательски ярко поблескивали зажженные кем-то огоньки.

Причем тел было столько, что я даже навскидку мог определить, что их намного больше, чем количество пропавших, чьи дела мы отыскали в архиве. Так что получалось, что умрун или охотился не только в столице, или же твари обосновались в Алтире задолго до того, как о них узнали сотрудники ГУССа.

Сотни тел… многие и многие сотни! А если считать, что и в гробах кто-то лежит…

Я поднял взгляд на верхушку холма, а затем рискнул забраться на ближайший гроб, чтобы понять, что же находится наверху. И едва не сверзился вниз, обнаружив, что на вершине пирамиды лежит огромная надгробная плита, больше похожая на алтарь. А на ней распято обнаженное женское тело — такое же мертвое, как все остальные, покрытое толстой коркой льда, неестественно вздутое в районе живота и размеренно пульсирующее, словно там, внутри мертвой утробы, билось огромное сердце. Или же медленно и упорно созревала какая-то тварь, о которой я не имел ни малейшего понятия.

С трудом подавив порыв метнуть туда секиру, а затем спалить тут все к фоловой бабушке, я спрыгнул вниз и еще раз огляделся. Неожиданно ощутил, как больно кольнуло левое плечо. На какой-то миг почувствовал, что где-то рядом действительно бьется в агонии чья-то жизнь, причем не одна. И лишь после этого до меня наконец дошло, что за огоньки я увидел, — это тоже были души, насильно вырванные, притащенные сюда и намертво закрепленные в полупрозрачных путах. Безусловно светлые и чистые души, из которых таящиеся в гробах, еще не успевшие народиться умруны годами высасывали силы.