Ввоз и вывоз иностранной валюты не ограничены.

Густо татуированный Ван Симэнь считал доллары быстро и тщательно. Проверка на подлинность — обязательно. Деньги правильные. Получите ваше снаряжение.

По тому, как смуглые гости обращались с пистолетами и «уоки-токи», Чжан Чанмоу понял — профессионалы. Что за работа им предстоит — и знать не надо. За все уплачено.

Куда стремится человек в чужой стране? К своим, к землякам. Это естественно.

— Один вопрос, сеньора, — есть здесь кто-нибудь из Маноа? Я работал на норвежской нефтяной платформе, два года без отпуска, едва не разучился говорить… Все по-английски да по-английски! Северо Эрнандес, так меня зовут, сеньора, а каково ваше досточтимое имя? Я нес эти цветы, чтобы сложить их перед вами, ибо только ваша красота достойна этого букета…

Пожилая сеньора Пилар польщена словами Северито. Милый, галантный, языкастый малый этот Северо, и его друзья-нефтяники тоже неплохи, при деньгах. А их подарки! О Пресвятая Дева, они словно собрались озолотить толстуху Пилар, а ведь она всего-навсего консьержка общежития!

— Вы похожи на мою мать, донья Пилар, — целовал ее пухлые руки Северо; Пилар хихикала и млела. — Будьте нашей благодетельницей!

— Да, — поерзав и угнездившись, откровенничала Пилар, — всем здешним девушкам я как дуэнья. Я никогда не позволю всяким свистунам и прощелыгам обольщать их! Пускаю только респектабельных сеньоров, тех, кто умеет зарабатывать и ищет нежную голубку себе в пару… А сколько счастливых свадеб я сладила! Я знаю всех невест в этих местах, во всех домах «Азии». Чистые славные девушки, истинные католички.

— Жаль, тут нет индеанок, — проронил немногословный Леандро. — Из них получаются самые лучшие жены. Прекрасные хозяйки, не прекословят, а что касается супружеских дел…

— И слышать не хочу бесстыжества! — Пилар сделала вид, что затыкает уши. — Все после венца, после венца, мои голубчики, до этого и помышлять не смейте!.. А индеанки есть, как же не быть. И курибока, лесные по отцу, и мамелюки — что по матушке, и даже чистокровные, но городского воспитания.

— Расскажите, донья Пилар! — умолял Северо, а Леандро и Эдберто навострили уши.

— …и Ана-Мария Тойя; она учится на нефтяного химика, но, может, кто-нибудь заставит девочку забыть про колбы и мензурки…

«Уж мы заставим», — мысленно пообещал Леандро.

— …но она отсюда съехала куда-то в Мунхит, к одной сеньоре… Долорес… Долорес… ах, память — забыла фамилию. Еще каплю текилы, Северито — для прочистки памяти. Она, Ана-Мария, здесь порой бывает. У нее друзья в сто сорок втором доме по Остинрике, напротив трамвайного парка.