— Марсель была моим единственным ребенком… — Людвик почувствовал, что голос готов изменить ему и дрогнуть. Разговор с инспектором утомил его, а воспоминания были так свежи!..

— Подлая шуточка, — согласился Мондор. — Били наверняка.

— Я справился с собой и предложил ей выметаться. Она настаивала… дошло до рукоприкладства, и тут вдруг…

— Прикрытие. Ну разумеется!.. Но скажите — что ей было надо? Думаю, даже в евангельские времена у воскресших были проблемы с законом. Взять те же имущественные права…

— У древних иудеев было проще, как мне представляется. Сколько-то свидетелей, присяга на святыне — и готово. Там эта самозванка живо наложила бы лапу на…

— Секундочку, доктор, — ей было на что накладывать руку?

— При жизни — да. Джакомо, мой дед, назначил всем потомкам до третьего колена некоторое содержание. — Сумму Людвик называть не стал. — По достижении совершеннолетия Марсель сама распоряжалась бы деньгами. Но вы не думаете, инспектор, что ее двойник мог притязать на наследство? Это абсурд.

— Скорей юридический казус. Хотя закон на вашей стороне. В нем тьма лазеек, но воскресшие нигде не предусмотрены. Здесь что-то иное… Так вы всерьез намерены не подавать исковое заявление? Я бы советовал…

— Чтобы стать посмешищем? «Доктор Фальта требует от полиции поймать дочь, восставшую из мертвых, чтобы судиться с ней». Вот что сделают из моего горя судебные хроникеры. Нет, и еще раз нет. И довольно об этом, инспектор; я хотел бы остаться один.

Рихард Мондор был доволен своей проницательностью, но гордости не испытал — он служил закону не первый год и понемногу разучился ликовать от каждого успеха. Тем более что в этом последнем деле оставались существенные неясности — скажем, число задействованных людей. Не менее трех человек. А ведь доктор не производит впечатления богача; ради чего тогда затеяна столь хитрая интрига? То, что Людвик был внуком итальянского дельца, удачно нажившегося за две европейские войны, для Рихарда секретом не являлось, но у состояний есть свойство распыляться. Ротшильды, Рокфеллеры — где сейчас их миллионы? раздроблены, рассеяны по множеству наследников, растрачены. Четверо детей Джакомо, затем внуки, правнуки… И рисковать из-за двух не слишком больших долей — Людвика и Марсель? запугивать его воскресшей дочерью? — нелепо…

Он хочет сам справиться с проблемой — что ж, как ему будет угодно. Поймет, что не по силам — прибегнет к помощи полиции, да как бы не было поздно.

Мондор мельком оглянулся — Людвик вытянулся на больничной кровати, голова запрокинута, перебинтованные в локтях обнаженные руки — поверх одеяла, на лице остывает тень душевной муки. Человек с деньгами, но без счастья.