Выговорившись, Марсель ощутила, что на душе стало свободней. Она улыбнулась.

Между тем месса началась. Единодушно с присутствующими Марсель ответила «Аминь», «И с духом твоим» и, втянувшись в обряд, внимала словам «…чтобы через воду, источник жизни и начало очищения, очищались также и души и получали дарование вечной жизни, молим Тебя…» Проходя по храму, священник кропил народ, и Марсель пела псалом: «Окропи, меня, Господи, иссопом, и буду чист. Омой меня, и буду белее снега…»

Наверное, что-то в ее жизни или в смерти было неправильно, раз она в такую круговерть попала. Надо отказаться, откреститься от этой ошибки, и, может быть, все исправится. И тогда можно выйти отсюда с отмытой душой.

Зазвучал гимн «Слава в вышних Богу». Марсель мысленно повторяла слова, глядя на алтарь, но ей стало тревожно. Там, за силуэтом триумфального креста, что-то мешало ей настроиться на нужный лад, что-то царапало взор, беспокоило…

Витражи капеллы стали резче, все цвета их ярко выделялись, но эта яркость не была торжественной. Михаил, чьи кудри рассыпались по наплечникам доспехов, выглядел озлобленным, и пальцы его сильнее сжимали рукоять лежащего на плече клинка. Попранный им змей с жарко высунутым двуострым языком поблескивал чешуей, скользко мерцая…

Миновали и молитва дня, и литургия слова; Марсель еле-еле впопад отвечала со всеми «Благодарение Богу» и не могла прислушиваться к чтению из Евангелия. Внешне собор не изменился — что-то темное происходило внутри нее самой, расширялось, искажало зрение и слух, а хуже того — отношение ко всему происходящему. По ту сторону яви священник читал проповедь, а Марсель озиралась, отмечая, как лежат тени и какие они черные, зазубренные, будто лезвия палаческих ножей. Тень крепом накрыла и спрятала понимающую полуулыбку Фелиции, превратив ее увядшее лицо в маску смерти; тень набежала на широкий лик Франциска — и дюжий епископ ощерился, готовый изрыгнуть непотребную брань на досадивших ему клюнийцев, а заодно и на японцев. Круг розы в перспективе нефа стал каменной тяжелой паутиной, хищно обвивающей пространство света. Крест на триумфальной арке навис над алтарем недоброй птицей… «Господи, что происходит? Что со мной?..»

Она надеялась, что страх уляжется за время проповеди, но напрасно, состояние не улучшалось. Когда все второй раз встали, чтобы вместе со священником произнести Credo, она потеряла равновесие и ухватилась за спинку скамьи впереди, чтоб не упасть. Казалось, пол под ногами вздрагивает и покачивается, как ночью в комнате Аны-Марии.